Замятин упоминал, что они, перебравшись в Болгарию, остались жить в селе рядом с г. Казанлык, хотя и не назвал точное место, и что жили они там «потихоньку», стараясь не привлекать к себе внимания. Все это можно полностью отнести к жизни «русских», о которых мы рассказываем, из села Габарево…
И еще Замятин говорил, что через несколько лет юноша (престолонаследник, — прим. ред.) умер. А мы знаем, что Жорж, появившийся в с. Габарево в 1923 году, умер там же в 1930-м.
Таким образом, напрашивается логический вывод: Замятин — это реально существовавшая личность, человек, который рассказывал о действительно живших людях, и люди эти — Нора и Жорж…
Но кто же тогда из живших в с. Габарево «русских» сам этот человек — Петр Замятин?
Сначала у нас возникло предположение, что Замятин и есть доктор Алексеев…
Журналисты, работавшие с нами в нашем расследовании, да и сам рассказчик истории о Петре Замятине — Петр Петров, предполагали, что это — логично, но вскоре мы все отвергли эту версию: во-первых, Алексеев, по свидетельствам очевидцев, никогда не покидал с. Габарево, не прерывал свою работу в местной амбулатории.
Во-вторых, в 1953 году Нора уже была тяжело больна, и он почти не отходил от нее. С друзьями в селе он в тот период нередко с горечью делился, что конец ее близок…
Да и вообще, вряд ли можно допустить, что опытный врач взялся бы за работу… свинопаса.
Смеем предположить — думаем, у нас есть на это все основания — что Петр Ив. Замятин, раскрывший свою тайну в больнице, опасаясь смертельного исхода предстоявшей ему операции, — это был Сергей Максимович Кузмич (Кузмин?) — известный в селе Габарево под именем «Серги»…
* * *
Чтобы разобраться этим персонажем, вспомним, что мы знаем о нем…
Невысокого роста, плотного телосложения, широкий в плечах, с добродушным лицом, по характеру — добряк, любил животных, и работа его всегда была связана с ними. Большинство жителей села, знавших его лично, считали, что человек он был простоватый и не очень образованный. Но вот Димитр Василев, житель села, вспоминает, что отец рассказывал ему, что перед тем, как жениться на Лале Шипкалиевой, Сергей постоянно посылал ей письма…
То есть о «безграмотности» речь идти не может!
Нам удалось установить, что в 1954 году Серги работал в агрокомплексе в Габарево. Документацию данного, уже не существующего ныне предприятия, мы нашли в архивах Агропромышленного комплекса «Загоре» в г. Стара-Загора. В ведомостях на зарплату за сентябрь дважды фигурирует имя, есть подписи: «Серги».
Мы отправили образцы обеих подписей на графологическую экспертизу. Румен Узунов, эксперт Научно-технического отделения полиции города Пловдива, пришел к выводу, что «…обе подписи выполнены от уровня средне каллиграфического до уровня высоко каллиграфического почерка, при этом налицо стремление подписавшегося скрыть степень каллиграфии почерка… Подписавшийся старался придать подписям более низкую степень каллиграфии».
Вот так!
Есть основания предположить, что «Серги» старался скрыть, кто же он есть на самом деле.
Замятин?
Понимая, насколько важно установить личность этого человека, мы решили продолжить поиски в России. На наш запрос в Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) нам прислали следующие данные: в архиве имеется личное дело Петра Ивановича Замятина, рожденного 8 сентября 1894 года в Харьковской губернии. Сын чиновника. Выпускник 4-ой Киевской школы прапорщиков. Служебное дело составлено 7 апреля 1917 года. 9 апреля 1917 года Замятин П. И. был отправлен в распоряжение командира 268-го пехотного батальона. Данных о службе в батальоне не имеется. В личном деле его рукой написано: «Прапорщик Замятин».
Тот ли это Замятин, которого мы ищем? Или это случайное совпадение? Но ведь совпадают не только имена: в 1953 году Замятину «из архива» было 59 лет. По рассказу Петра Петрова, когда он познакомился с «болгарским» Замятиным в больнице в г. Балчик, тому было около 60 лет…
Звание «прапорщик» — первоначальное военное звание младших офицеров в Российской империи, соответствовавшее болгарскому званию «подпоручик». Замятин в больнице сказал, что был подпоручиком. То есть, мы предполагаем, что он «перевел на болгарский язык» свое звание. По сведениям из архива, Замятин был родом из Харьковской губернии (точное место рождения не указано). Замятин из Балчика рассказывал, что с царскими детьми уехал на свою малую родину под Одессой, а Харьковская губерния находилась по дороге из Екатеринбурга на Одессу…
Впечатляющим фактом является подпись «обоих» Замятиных.
В справке из архива фамилия отчетливо написана полностью, и в ведомости в Балчике — почти полностью, только естественный росчерк в конце относится лишь к двум последним буквам.
Сходство налицо!
К сожалению, на наш запрос в РГВИА прислать ксерокопию подписи «их Замятина» для экспертного графологического анализа и сравнения с подписью «нашего Замятина», ответ мы не получили…
Но, мы считаем, что и перечисленных фактов достаточно для того, чтобы сделать заключения, что это один и тот же человек.
* * *
Давайте продолжим наши рассуждения!
Следуя логике нашей версии, делаем вывод, что человек, сопровождавший царских детей, проживал в Болгарии под чужим именем, согласно законам конспирации, по которым осуществлялась и вся эта операция…
Итак, если мы считаем, что Замятин — это Серги, и у него было особое задание, то давайте обратимся и к «объекту этого задания» — образу «главной героини нашей повести» — Норе…
Госпожа Нора, жившая в селе Габарево долгие годы, почти пятнадцать лет из них хранила полное молчание о себе, о своей жизни до приезда в Болгарию.
Только в 1937 году она частично «приподняла» покров тайны над своим прошлым, рассказав местному жителю Георгию Тодорову о том, что была ранена в грудь, и потом, уже в 1939 году, повторила этот рассказ жительнице села Лалке Трендафиловой.
Что же все-таки подвигло ее хотя бы частично нарушить обет молчания?
Можно предположить, что она в какой-то мере успокоилась. Мы упоминали, что у Госпожи Норы, по рассказам односельчан, существовали контакты с адресатами из Америки и Франции. Они вспомнили также, что в 1936 году она ездила в Германию вместе со своей знакомой из с. Габарево — немкой по национальности, женой габаревца Лале Колева, и пробыла там несколько месяцев.
Допустим, что Нора как-то узнала о действиях Анны Андерсон (Франциски Шанцковской), и о том, что многие, даже близкие в свое время к императорскому двору, люди, признали в той Анастасию, дочь российского царя Николая II. Разумеется, это не могло не вызвать у Норы внутренний протест! Именно после путешествия, вернувшись в Габарево, Госпожа Нора стала иногда, как-бы невзначай, «проговариваться» о своем прошлом…
