План его был прост и незатейлив, как грабли. И он сработал. Бывшая городская кардиология по проспекту Победы, ныне частный кардиоцентр «Тесла», доктор Штольц консультировал даже на пенсии, возможно, его еще помнят. В регистратуре, где он спросил о докторе Штольце, ему сказали, что тот давно отошел от дел, и тогда Федор спросил, с кем из близких коллег доктора он может поговорить, так как ему крайне важно кое-что выяснить. Порозовевшая девчушка назвала имя и номер кабинета.
Он постучался и, не дожидаясь ответа, вошел. Из-за письменного стола на него смотрел мужчина примерно его возраста в белом халате и белой шапочке. Доктор Георгий Николаевич Сницар, близкий коллега и, можно сказать, друг доктора Штольца. Предчувствие удачи кольнуло Федора: бесквартирный молодой специалист без родных и друзей, а тут гуманист доктор Штольц, который больше там, чем здесь. Хоть и на пенсии, а в курсе и консультирует. Не мог не пригреть молодого коллегу.
— Прием закончен, — сказал молодой человек.
— Георгий Николаевич, извините, у меня личный вопрос. Вы позволите?
Врач кивнул на стул:
— Я вас слушаю.
— Когда-то вы снимали квартиру у доктора Штольца…
Федор шел ва-банк, была у него уверенность, что он на верном пути. Он впился взглядом в лицо мужчины, ожидая возражений, но тот молча смотрел на Федора, и на лице его было лишь легкое удивление.
— Бинго! — сказал себе Федор и мысленно потер руки.
* * *
— И что ты ему впарил? — скептически спросил капитан Астахов.
— Что ищу доктора Штольца, и меня направили к нему как к его другу. Проще пареной репы. Хорошую легенду не грех использовать дважды. Главное, мы нашли его, Коля. Это тот самый таинственный Гоша из двадцать второй квартиры. Хочешь, поговорим с ним вместе? Пусть объяснит, как его подруга оказалась в Черном озере… Если это, конечно, Лариса Огородникова.
— Мы нашли ее дантиста, это она. Стопудово, как говорит моя Ирка.
Моя Ирка… Почти моделька Ирочка была гражданской женой капитана. Почему почти? Из-за мелкого росточка. Ее босс, кутюрье Рощенко, Рощик между своими, так и говорит: «Полметра добавить, и цены б тебе, Ириш, не было!» А пока — и курьер, и костюмер, и секретарь, а если надо, то и пол помыть. Упорядоченный и дотошный капитан и легкомысленная почти моделька Ирочка, которую еще воспитывать и воспитывать, а также доводить до ума. Капитан воспитывает и доводит, прекрасно понимая, что это мартышкин труд, и если продолжить «животный» ряд, то с Ирочки воспитательные приемы капитана как с гуся вода. Так и живут: он воспитывает, она пропускает мимо ушей, и обоим хорошо. Правда, пельмени на обед чаще, чем хотелось бы капитану, зато никто не капает на мозги за ненормированный рабочий день и скромную зарплату. А пельмени с соевым соусом да под пивко далеко не худший вариант.
— Если это тот самый Гоша, — добавил Федор.
— Будем работать, — ответил капитан своей любимой фразой.
Глава 11. В преддверии визита
Когда нужно, но не хочется, сделай первый шаг, и тогда деваться уже некуда. Я поняла это после ответа Ванессы. Ее послание было коротким и деловым: «20.08, 18.00, Милославская, 7/14. Жду». Я поняла, что не хочу. Не хочу знакомиться, не хочу придумывать причину… Что я ей скажу? Если это та самая, что видит всех насквозь, о которой говорила Елизавета… Я поежилась. Может, не она? Мало ли их! Ванесса? Единственная. Больше нет. Полно Регин, Анастасий, Руслан. Ванесса — одна. Извиниться и сказать, что спешно уезжаю? Я вспомнила ее сайт: «Воздействую на ментальную ауру, помогаю изменить судьбу. Всегда довожу дело до конца». Перед глазами всплывает картина: окровавленная Елизавета на диване, и звук падающих капель — размеренный, механический, страшный… «Всегда довожу дело до конца». Звучит многообещающе. До страшного конца. Она же раскусит меня с первого взгляда! Костик говорит, я не умею притворяться — какой-то заслон в организме: ни врать, ни притворяться. Что я ей скажу? Я как-то не думала об этом, оставляла на потом, главное ввязаться, как говорит Костик. Надо придумать простую легенду, сложное вранье — ловушка. Снятие порчи? Не пойдет. Я фрилансер, коллег у меня нет, равно как и карьерного роста и премий, а значит, никакой зависти. Хотя, на худой конец, существуют соседи — допустим, соседка из квартиры напротив рисует на моей двери магические знаки — пентаграммы и всякие непонятные значки. Мелом. Или всякие слова. Это меня пугает, а что делать, не знаю. Один раз нарисовала в ответ на ее двери… Скажем, мальтийский крест, крику было на весь дом. Стоп! Остановись, копирайтер, слишком сложно и глупо. Если Ванесса хоть чуть-чуть разбирается в людях, она мне не поверит, актриса из меня никакая. Несчастная любовь? Хороший расхожий вариант. А что? Приворот любимого человека, очень даже. Сосед, допустим, или гуляет каждое утро с собакой, здороваемся, собаки дружат. Не женат. Допустим, чиновник из мэрии. Или айтишник. Я в огне, а он не замечает. Принести с собой фотку и какую-нибудь вещь, шарф или… Что? Я фыркнула, хотя мне было не до смеха. А где я возьму фотку? Куда-то я не туда… Зачем я вообще иду к ней? Из-за Елизаветы. Хорошо, если она недалекая, суетливая тетка, пугающая клиенток… Нет! Я вспоминаю профессионально выполненный сайт Ванессы, сдержанный тон, взгляд, от которого мороз по коже… Да ладно! Не накручивай, говорю я себе, не демонизируй. Обычная ворожея, таких легион. Хотя обещание изменить судьбу — это, пожалуй, слишком. Снять и навести порчу, приворожить или помочь в бизнесе — нормально, а обещание изменить судьбу — чересчур. Попахивает черной магией и чертовщиной. Человек должен менять судьбу самостоятельно. О чем ты, одернула я себя. На нее работал твой коллега, копирайтер, а тебе ли не знать, как это делается. Вранье в рекламе обычное дело. Ничего она не меняет, но неудачнику приятно думать, что раз — и готово: вот тебе новенькая, как сверкающая копейка, судьба, а ты и дальше лежи на диване.
Я ввязываюсь из-за Елизаветы. Опять? Мало мне ночного визита… На что я рассчитываю? Допустим, скажу я, между прочим, случайно, мол, никак не могу прийти в себя, моя добрая знакомая добровольно ушла из жизни… И что? Ванесса переменится в лице? Упадет в обморок? Не верю. А может, сказать правду? Спросить в лоб. Так и так, мол, моя добрая знакомая Елизавета Варгус рассказывала о визитах к ворожее по имени Ванесса, то есть к вам, и я пришла узнать, зачем она приходила, потому что в последнее время она перестала узнавать соседей, стала заговариваться и покончила с собой. И я хочу докопаться… Перед тем как пойти в полицию! Вот! Пугнуть ее как следует. Пусть признается. Эх, простота! Она посмотрит стеклянными глазами и скажет, что никакой Елизаветы знать не знает. И что тогда?
Ладно, решила я, придется действовать по обстоятельствам. Она далеко не глупа, но ведь и я тоже… Опытный копирайтер!
А что надеть? Что-нибудь скромное, темное, вроде траура. Для достоверности легенды о доброй знакомой Елизавете и оправдания расспросов, для того маскарад и затевается.
Короче, два дня до сеанса у Ванессы я ходила как зомби, бормоча мои вопросы и ее ответы, моделируя ситуацию, так сказать, и устраивая деловые игры, чем довела себя до нервного срыва. Да что это со мной? Если бы я знала! Я испытывала страх, природу которого объяснить не могла. Рационально объяснить, хотя… Могла, наверное. Елизавета ходила к ворожее, стала сходить с ума и покончила с собой. Причина и следствие. На первый взгляд. Но «после» вовсе не обязательно значит «вследствие». Посещение Ванессы и самоубийство Елизаветы могут быть никак не связаны. Еще раз: на что я рассчитываю? Не знаю. Да ладно, все ты знаешь. Ты рассчитываешь, что Ванесса себя выдаст — взглядом ли, жестом, словом, и это станет тем самым знаком. А дальше что? Девяносто преступлений из ста имеют экономическую подоплеку. Случайные убийства выносим за скобки. То есть девяносто из ста убийств с заранее обдуманным намерением совершаются из-за денег. Смерть клиентки невыгодна Ванессе — она теряет источник дохода. Может, она перестаралась, привязывая Елизавету к себе? Пыталась вызвать зависимость, поила зельями, пугала, и Елизавета потеряла связь с реальностью? Я вспомнила, как она показывала мне руки, «испачканные» красной краской, которую невозможно отмыть… И что бы это значило? Кровь? Убийство? Елизавета кого-то убила? Я вспомнила ее растерянное лицо, неуверенную улыбку, то, как она смотрела на Аделину… Не верю!
