И представил Федор себя в славном небольшом кабинетике, скромно и мило обставленном: письменный стол, на нем компьютер последней модели, серебряный бокал с остро заточенными карандашами. Федор терпеть не может тупые карандаши! С большим окном — никаких тряпок, честное открытое окно и много света, можно жалюзи. На столе кипа бумаги, слева чистой, справа — исчирканной геометрическими фигурками, ему нравятся геометрические фигурки, чертит какой-нибудь ромб или параллелеле… Неважно! И в голове светлеет, и мысли проясняются. Тут в дверь стучат, он кричит: «Войдите!», и на пороге появляется клиент, озабоченный интеллигентного вида мужчина средних лет. Или взволнованная молодая женщина. Красивая, с заплаканными глазами.
— Я пришла к вам, потому что больше идти мне некуда, — говорит она печально, прижимая руки к груди. — Полиция мне не верит, родные и близкие надо мной смеются, а ведь произошло вопиющее преступление! Я видела все своими глазами!
— Еще кофе? — спросил подошедший официант, и Федор вздрогнул.
* * *
Виктор, Витек, как назвала его соседка Окуневской, та, что сидела на балконе, был дома. На звонок Федора сначала откликнулась собака — залаяла басом, из чего он заключил, что собака большая, возможно, овчарка. Потом на собаку прикрикнули, и сиплый мужской голос спросил: «Кто там?» Глазка в двери не было.
— Я ищу Елену Окуневскую, — ответил Федор, решив использовать старую легенду еще раз. — Она дома?
Дверь распахнулась. На Федора бросился громадный мохнатый пес, черно-рыжий, уперся лапами в грудь и облизал лицо. Федор отступил, стараясь сохранить равновесие. Пес улыбался и жарко дышал ему в лицо.
— Бинго, пошел вон! — закричал хозяин.
Пес отскочил, и теперь Федор рассмотрел мужчину — малорослого, босого, рыжего, в красных трусах и красной же майке с надписью «Кока-кола». Смотрел серьезно, даже хмуро, видимо, Федор его разбудил. Он посторонился и сказал:
— Заходите.
Федор вошел в захламленную прихожую, где ощутимо пахло псиной. Пес ткнулся ему в колени, и Федор, стараясь сохранить равновесие, уперся рукой о стену.
— Бинго! Место! — одернул его хозяин. — Заходите в залу, я сейчас, — обратился он к Федору.
Залой оказалась довольно большая и светлая комната, обставленная скупо и без претензий: большой допотопный продавленный диван с несвежими ковровыми подушками, напротив — потертое кресло, между ними облезший журнальный столик. Обстановку довершали простой кухонный стол, четыре венских стула позапрошлого века и горка с тусклым стеклом. Все это вкупе с запахом псины говорило о том, что Витек, увы, холост.
Федор, подумав, опустился в кресло. Бинго тут же упал на пол у его ног и, ощерившись, уставился ему в лицо. Он радовался, бурно дышал и с трудом удерживался, чтобы не броситься гостю на грудь. У злых людей не бывает дружелюбных собак, подумал Федор.
— Сидеть, — сказал он, опуская ладонь на собачью голову.
Бинго взвизгул в восторге.
— Ну ты меня достал, — сказал Витек, появляясь в дверях.
Он уже переоделся в черную футболку и джинсы, умылся и причесался. На футболке было написано: «Born to be wild», что Федор перевел как «рожден дикарем».
— Скучает животина, я по сменам вкалываю, на ТЭЦ, сутки на работе, двое дома, отсыпаюсь. А он молодой, гулять хочет. Виктор Саликов! — «рожденный дикарем» протянул Федору руку.
— Алексеев. Федор Алексеев, — Федор поднялся и в свою очередь протянул руку Витьку.
— Очень приятно. Спасибо, что разбудил, а то я бы так кемарил до вечера. Кофе будешь? Или пиво? — Хозяин непринужденно перешел на «ты».
— Спасибо. Виктор, я насчет Елены Окуневской…
— А ты кто ей будешь?
— Я консультант по юридическим вопросам, аудит выявил, что ей с работы причитается некая сумма, недоплатили, в смысле. В «Прадо».
Сложная и довольно бессмысленная фраза, но сработало.
— Так ты ей чего, бабки принес? — удивился Витек.
— Она может их получить в бухгалтерии в любой момент.
— Опоздал, браток, нету ее, нашей Ленки, — печально сказал Витек. — Уже два года. Они чего там, не знают разве? Я лично был, думал, помогут, да разве у них допросишься? Жлобы! И меня бы не было, если бы не Бинго. Он мне все руки покусал, а я уже надышался, чисто в отключке, а он лает и тянет. Только когда сверзился мордой в пол, тогда и очухался. Кинулся к окну… Какое кинулся! Сил не было, еле дополз и стулом шандарахнул, открыть, поверишь, не было сил. Ночь холодная была, ясная, стою, дышу, слезы текут, в груди колет, башка ни хрена не варит, что, думаю, за муйня? А Бинго тянет меня, скулит. Оклемался я, и к Ленке, а Бинго бросается на ее двери, царапает, воет. А двери на замке. Ну я вышиб, и туда, а она уже синяя. Я на кухню, а там газ аж шипит! Я прикрутил, и «Скорую»! Да только поздно. Не спасли, — Витек закрыл глаза и молчал долгую минуту.
— Как же это случилось?
— Ленка хорошая баба была, но слабая по этому делу, — Витек щелкнул себя пальцами по шее. — Жизнь тяжелая, вот и спилась. С работы погнали, мужик все соки с нее выпил. Картежник! Последнее из дома нес. За долг чуть не прибили серьезные люди. Так он квартиру продал, половину, ага, а я ни сном ни духом… Купил. Ленка сначала убивалась, а потом выбросила его вещички и поменяла замки. Мы вроде покорешились, ага, она ничего была, понимающая. Если бы не водяра… И с работы поперли… Между нами, — он понизил голос, — она чего-то там сперла. Она и раньше, бывало, чайник поставит да забудет, вода сбежит и затушит, а газ текет. Или вообще не поставит. Два раза ловил ее, говорю, Ленка, ты из нас жмуров сделаешь, смотри, выселю! А она отвечает, ты чего, Витек, какие жмуры, я, можно сказать, только сейчас жить начала, на свет народилась, как этого засранца выгнала, я же еще молодая, замуж вот зовут…
Витек скорбно покачал головой:
— Моя покойная бабка говорила, человек предполагает, а Бог располагает. Царствие ей небесное. Так что, если бы не Бинго, я бы тогда тоже лапти сплел. Да, Бинго? Ах ты, тварь ты бессловесная! Не пойму, за что они так человека любят? А? Скажу, Бинго, подохни! Глазом не моргнет, подохнет. В сто раз лучше женки. Была у меня по молодости… Врагу не пожелаю! У тебя есть собака?
Федор сказал, что нет. Спросил:
— Она собиралась замуж?
— Так кто ж их разберет! Видел я ее с каким-то, не разглядел толком, терся тут. Я ж то на работе, то сплю. Бинго как-то стал рычать, он на чужих рычит… Тебя вот сразу полюбил, а на того рычал. Здоровый амбал, в куртке, уходил уже. Стояли в прихожей, прощались. А Бинго выскочил и ну рычать. Он и слинял по-быстрому. Я потом спросил, кто, говорю, никак новый хахаль? А она веселая, говорит, а хотя бы! Новую жизнь начинаю, говорит. Вот и начала. Ты ее знал? Вы ж вместе работали!
Витек оказался простодушным малым, и обмануть его было пара пустяков. Любую легенду проглотит, не поморщившись. И собака простодушная… Федор посмотрел на Бинго, и тот, почувствовав взгляд, замолотил хвостом.
