Они добежали до террасы, с которой открывался вид на реку — над ней курился невесомый прозрачный туман. Пляжи были еще пусты — лишь пара смелых купальщиков совершала заплыв против течения, стараясь удержаться на месте, а вода упрямо сносила пловцов вниз к мосту. Заросли ивняка стояли неподвижно и казались нарисованными — ни ветерка, ни шевеления даже отдельного листа, только невидимые птицы громко радовались прекрасному солнечному утру.
На их скамейке кто-то сидел. Аделина остановилась как вкопанная и, задрав голову, взглянула на хозяйку.
— Места хватит всем, — успокоила та. — Нам много не надо.
Это была женщина средних лет, с распущенными светлыми волосами до плеч, в черном платье и в черных лодочках. Руки она сжала и положила на колени, рядом на скамейке оставила маленькую черную сумочку на длинной золотой цепочке. Женщина словно не заметила девушку с собакой и все так же пристально смотрела на реку. Хозяйка Аделины опустилась на другой конец скамейки, собака уселась на дорожке, настороженно глядя на незнакомку.
Несколько минут они сидели молча. Вдруг женщина повернула голову и спросила:
— Уже утро?
У нее был сосредоточенный немигающий взгляд, и девушка невольно поежилась:
— Утро. Еще очень рано.
— Река пустая, никого нет… Почему? — последовал следующий вопрос.
— Очень рано, еще холодно.
— Вы кто? Что вы здесь делаете?
— Я здесь бегаю каждое утро.
— Как вас зовут?
— Нина. А это Аделина.
Собачка, услышав свое имя, шумно вздохнула. Женщина перевела взгляд на источник звука и некоторое время молча рассматривала Аделину. Потом прикрыла глаза ладонью, откинулась на спинку скамейки и замерла.
Нина, чувствуя неуверенность и робость, спросила:
— Вам плохо?
Она вдруг заметила, что из-под платья женщины выглядывают кружева голубой сорочки, похоже, ночной.
— Я… не знаю, что-то не так… — пожаловалась женщина. — Этот парк… Он где?
— Неподалеку от центральной площади и театра… Знаете?
Женщина не ответила — сидела все так же неподвижно.
— Вы заблудились?
— Я… Не знаю. Все не так… Понимаете, все не так. Я не могу узнать… Все чужое. Вы кто?
— Я Нина, мы с Аделиной бегаем по утрам. А вы…
— И краска не отмывается… — Женщина протянула к девушке ладони. — Видите? Я не знаю, что делать… Видите?
Нина почувствовала, как сквознячок пробежал вдоль хребта — руки незнакомки были совершенно чистыми. Сумасшедшая?
— Страшная краска… ничего не помогает. Живая…
— Как вас зовут?
— Как зовут… — Незнакомка наморщила лоб и задумалась. — Елизавета. Можно Элиза.
— Где вы живете, Элиза? — спросила Нина. — Хотите, я провожу вас домой?
Женщина уставилась на девушку в упор странно напряженным взглядом. Лицо ее было очень бледным, губы плотно сжаты. Нина заметила осыпавшийся макияж и седину на висках.
— Домой? Хочу… Вы знаете меня?
— Я вас не знаю, — раздельно произнесла Нина. — Если скажете адрес, я провожу вас домой. Или позвоню вашим родным. У вас есть мобильник?
— Мобильник?
— Посмотрите в сумочке, — подсказала Нина.
Женщина послушно открыла сумочку, уставилась туда потерянным взглядом.
— Мобильный телефон, — напомнила Нина.
Та протянула ей сумочку. Нина заглянула внутрь — телефона там не было. Ей бросились в глаза пачка салфеток, ключи и крохотная косметичка.
— Свой адрес помните?
— Проспект Мира, — сказала женщина.
— А номер дома?
— Около банка… Я ничего не понимаю… — Она запустила пальцы в волосы, потрясла головой. — Что-то не так… Вы сказали, уже утро? Это парк? Почему?
— Пойдемте, Элиза, я провожу вас. — Нина поднялась. Аделина тоже вскочила.
— Куда?
— Домой. Вы сказали, проспект Мира…
— Да! Хорошо. — Женщина протянула руку, и Нина помогла ей подняться. — Холодно…
Она поежилась и обхватила себя руками.
— Пошли. Как вас зовут?
— Нина.
— Я вас знаю? Мы знакомы?
— Мы только что познакомились.
— Это ваша собачка? — Женщина пощелкала пальцами, подзывая Аделину. Та смотрела настороженно и подходить не спешила, но раз или два неуверенно вильнула хвостом.
— Она боится, — сказала девушка. — Идем?
Женщина кивнула.
Они медленно пошли по аллее к выходу из парка.
— Вы тоже гуляете по утрам? — спросила девушка.
— Я никогда не гуляю по утрам, — ответила женщина. — Я люблю поспать. Ночью смотрю кино… Есть хорошие фильмы. Я сова.
— Сейчас семь утра…
— Семь утра? — Женщина остановилась, уставившись в землю. — Не понимаю… Вы сказали, Нина? Вашу маму зовут Елена?
— Нет.
— Кто ваши родители? Я их знаю?
— У меня нет родителей… Так получилось.
— Вам снятся сны?
— Иногда. Какие?
— Что вы убегаете. Чьи-то шаги… Что вы без одежды… Всякие. Непонятные… Странные… Незнакомые места и люди… — Она надолго замолчала. Посмотрела на девушку и добавила: — Даже когда вы не спите.
Нина промолчала.
Они вышли из парка. Народу на проспекте было немного. Все было еще закрыто. Проехала поливальная машина, и резко запахло мокрым асфальтом.
— По-моему, мы пришли. Это ваш дом? Вот банк!
Женщина оглянулась, словно хотела убедиться, что они одни на пустой улице.
— Да! Сюда, — она устремилась под арку. — Здесь!
Женщина порылась в сумочке, достала ключи, протянула Нине. Девушка заметила, что у нее дрожат руки.
— Дом двадцать четыре.
— Может, позвонить по домофону?
— Там никого нет. Длинный желтый ключ… Код я не помню. Можно открыть ключом.
…Они медленно поднимались по лестнице. Второй этаж, третий. Нине было не по себе. В доме стояла глубокая вязкая тишина, казалось, он вымер. Старый домина с толстыми стенами, убивай, никто не услышит. Здесь жили, смеялись, плакали и страдали тысячи людей… Сколько ему? Лет семьдесят? Больше? Сто? И она действительно здесь живет — эта Елизавета-Элиза?
— Здесь! — Женщина остановилась перед квартирой с золотой цифрой девять. — Дайте!
Она взяла связку ключей, выбрала нужный.
— По-моему, дверь не заперта, — сказала Нина.
