— Уроды, — пробурчал Мэй. — Позови лисовина и принеси два спальника.
Разбудив Тома, я притащил спальники. На один уложили Рейнборо, другим прикрыли его сверху, и мы с лисовином растирали ему руки и ноги, а навигатор поддерживал сердце. Через несколько минут пилоту стало лучше. Он сказал, что его тошнит и пусть мы оставим его в покое; самостоятельно перевернулся на живот, справился с дурнотой, продышался и попросил Мэя убраться к дьяволу, когда навигатор положил ладонь ему на затылок.
— Жить будет, — подвел итог Мэй и беспокойно оглянулся на палатку мистера Смоллета: — Что-то Алекс разоспался. Проверь его, — велел он Тому, оглядел пустое, безоблачное небо и обратился к Рейнборо: — Ты помнишь что-нибудь?
— Только страшные ругательства. — Пилот с головой заполз под спальник.
Подошел мистер Смоллет, и вместе мы восстановили события. Примерно так: сквайр и доктор Ливси усомнились в здравости рассудка мистера Смоллета и Криса Делла и решили взять дело в свои руки; охрана подчинилась сквайру, и ее можно понять. Минувшей ночью мистер Трелони ходил от палатки к палатке и беседовал с людьми, готовя побег; над Томом он попричитал, но уговаривать не взялся, зная его преданность капитану. Под утро, когда развиднелось, сквайр и доктор в сопровождении одного из охранников покинули лагерь и ушли на безопасное расстояние. Оставшийся охранник зазевался и не успел похитить глайдер до того, как поднялся Мэй. Но все же, улучив момент, он приоткрыл дверь салона, где ночевал Рейнборо, и пыхнул туда быстро действующей и скоро распадающейся отравой. Надев маску с фильтром, он помог пилоту выбраться наружу, а сам прошел в кабину и, пока мы занимались Рейнборо, без помех взлетел. После чего забрал остальных и отправился на поиски Птиц и иных сокровищ, которые мерещатся сквайру Трелони.
— Удивляюсь, как он Дэвида сговорил, — недоумевал мистер Смоллет.
— Дэвид отправился дружить с местным населением, — пояснил Мэй. — Либо посчитал своим врачебным долгом присматривать за сквайром. У него, бедняжки, слабое сердце, — добавил навигатор с прорвавшейся злобой. — Алекс, пусть они летают, где хотят. И ищут на свою задницу неприятностей. Давай останемся здесь и будем жить без хлопот, в свое удовольствие… Да, Том, слушаю тебя, — ответил он по RF-связи планет-стрелку. — То и случилось: эти гады сперли глайдер и вчетвером слиняли. — Мэй усмехнулся каким-то словам Тома Грея. — Нет, с этим погоди. До связи. Они не отключили маячок, — сообщил он мистеру Смоллету. — Грей предлагает сбить их со спутника, чтобы впредь неповадно было безобразить.
Биопластовые усы на маске нашего лисовина горестно поникли, в прозрачных глазах мелькнули слезы. Отец его снова предал, в который уже раз. Мистер Смоллет, вроде бы глядевший в сторону и не видевший горя своего юнги, похлопал его по спине.
— Не переживай. А то, не ровен час, приманишь новую гадость.
Мэй забеспокоился:
— Том, будь другом, не огорчайся чересчур.
Легко сказать.
— И следовало бы их проучить, — задумчиво проговорил мистер Смоллет, — и на произвол судьбы не бросишь…
Он посмотрел на выглянувший из-за горизонта край солнца, словно спрашивая совета, что делать. Утренний свет озарил его молодое загорелое лицо, придал красок, но подчеркнул тени под глазами и усталую складку губ. Капитан поднял руку к кнопке связи.
— Израэль Хэндс, ответьте Александру Смоллету. Где вы? А мы глайдер проворонили. — Он кратко описал наши обстоятельства. — Я был бы очень признателен. Ваше условие принято. Ждем.
У меня екнуло сердце. Хэндс прилетит? С Юной-Вэл?
— Какое условие он поставил? — спросил Рейнборо из-под спальника, которым был укрыт.
— Что Сильвера не будут спрашивать о Чистильщиках, — отозвался мистер Смоллет со странной отрешенностью.
Видимо, он сам старался о них не думать. Желая избежать новых приступов? А может, это и не приступы вовсе, а Чистильщики затыкают ему рот, не позволяя сказать нечто важное? Как они контролируют чужое сознание, наперед угадывая мысли и намерения? Или всему виной — всаженные обучающими программами психологические блоки? Бог весть. Важно другое: что именно пытается сообщить наш капитан? «Увеселительная прогулка», «экипажи Флинта», «театр», «они должны нас убить». Лично я понимаю только последнее.
Все еще бледный, но быстро оживающий Рейнборо поднялся на ноги.
— Юнга лисовин, кому-то было велено не убиваться, — сказал он с напускной строгостью, а сам как бы невзначай коснулся Тома рукой. Я на себе уже испытывал такое прикосновение: словно с души смахнули мерзостную паутину.
Том отстранился.
— Мистер Смоллет, — его звонкий голос неожиданно сделался хрипловатым, — я приношу вам извинения за сквайра. Простите.
— Прощаю.
Лисовин ушел в свою палатку.
Мэй с тревогой оглядел пустое небо.
— Чует мое сердце: дострадается парень. Алекс, взял бы ты его в сыновья, что ли. Ему было б легче.
— Не уверен. Да и не захочет он, по-моему. — Мистер Смоллет осмотрелся, словно что-то разыскивая. — Чего я сквайру не прощу, так это украденный завтрак.
Воистину: в лагере не осталось ни единой упаковки с едой и ни глотка сока или коффи. Мэй вызвал Хэндса и поинтересовался, как у него на борту с припасами. Хэндс обнадежил его, сказав, что положить на зуб что-нибудь найдется.
Неторопливое солнце выплыло из-за горизонта целиком и висело в небе огромным золотисто-розовым шаром, а широкая река наполнилась жидким золотом вместо воды. Борт «Испаньола»-01 со свистом упал с неба и лег на то же место, где еще недавно находился наш не убереженный глайдер.
— С добрым утром, — из кабины вылез Хэндс — спокойный, уверенный в себе, надежный. — Здравствуйте, мистер Смоллет, — он улыбнулся своей великолепной белозубой улыбкой. — У нас все готово. Сперва пожируем, потом я отчитаюсь.
Хэндс открыл дверь салона и сквозь мембрану принял у Сильвера коробку, которую передал нашему пилоту, а затем крышку от этой же коробки. Там и там плотно стояли упаковки с едой. Затем из салона выбрался «бывший навигатор», прижимая к груди несколько банок с тоником. Я наблюдал. Сильвер уверенно держался на ногах, смуглое жесткое лицо было серьезным и сосредоточенным. Он распределил привезенную снедь на семь едоков и пригласил нас к столу. Столом служила расстеленная на земле скатерка; после трапезы на ней оставались пустые упаковки, затем скатерку сворачивали и кидали в утилизатор в глайдере, откуда потом высыпали горстку безвредной трухи.
Я так и не дождался от Сильвера ни приветствия, ни взгляда. Впору было удивиться тому, что меня вообще не забыли и не обделили завтраком. Ярко-зеленые, с цветными линзами, глаза смотрели сквозь, когда Сильверу случалось повернуться в мою сторону. Меня слегка утешило то, что «бывший навигатор» точно так же не замечал капитана Смоллета.
Хэндс был оживлен и, похоже, крайне доволен тем, что вернулся к своим. Он с удовольствием рассказывал о местах, которые повидал на Острове Сокровищ, и обращался к мистеру Смоллету с какой-то особенной теплотой и дружелюбием. Наблюдая за ним, я уверился, что Хэндсу неизвестно о влюбленности Юны-Вэл в капитана. А еще он наверняка был благодарен, что мистер Смоллет не проклял его за дезертирство, все простил и позвал на помощь. В то утро старший пилот был среди нас самым счастливым человеком.
