— Крис, ответь мне. Том Грей, ответьте Александру Смоллету. Черт! Не дозваться.
— Том Грей, ответь Израэлю Хэндсу, — проговорил старший пилот. Он дозвался. — Мистер Смоллет, что сказать?
— Как они себя чувствуют на борту?
— Отвратительно, — сообщил Хэндс, выслушав ответ. — Второй помощник громит корабль, и от этого у всех болят зубы.
«Бывший навигатор» тихонько всхлипнул. Наверно, это был неудавшийся смешок.
— Мы сдохнем, пока за нами прилетят, — сказал Мэй.
— Я не буду вызывать людей сюда, — отрезал мистер Смоллет.
— Надо улетать, — вымолвил Сильвер. — Ребята, кто может?..
Молчание.
— Куда лететь-то? — спросил Том.
— В город, — неожиданно в лад отозвались капитан и «бывший навигатор».
— Там нет… этого, — добавил мистер Смоллет.
— Зато есть что-нибудь похлеще, — сказал я, вспомнив опасения наших risky fellows.
— Значит, сдохнем здесь, — уверенно подвел итог капитан.
Черная хмарь сгущалась, стискивала горло и выедала глаза. Если мне чудится такое, каково же остальным парням и Юне-Вэл? Может, лучше спрятаться в глайдер? Мне представилось, как с хрустом и скрежетом сминаются металл и пластик, проваливается потолок и вдавливаются стены, и нас тоже мнет и корежит…
— Лизу жалко, — прошептал Рейнборо. — Не дождется…
Вспомнилось: его жена самая красивая из жен нашего экипажа. Мэй-дэй! Если б я умел обращаться с глайдером…
— Джим, — позвал лисовин. — Ты сможешь собрать палатки?
— На кой они тебе?
— Не бросать же добро.
Я не успел удивиться его рачительности; Том продолжал:
— Мистер Смоллет, вы позволите? Я немного умею — у меня был свой маленький глайдер.
Толчок чужой ладони отбросил меня от машины. Оглянувшись, я увидел, как сползает наземь отдавший мне силы Рейнборо и как вскинулся во внезапной надежде Джон Сильвер. Что ж он раньше молчал, лисовин проклятый?
Хэндс с Мэем втащили в глайдер потерявшего сознание пилота, следом нырнул Сильвер.
Через минуту, когда я принес в салон палатки, «бывший навигатор» лежал в кресле — с неловко откинутой головой, с приоткрытыми серыми губами. Потом я заметил безжизненного Мэя. Понял: их силы отданы Тому. Сквозь открытую дверь я увидел его в кресле первого пилота. Бросив палатки, я сунулся в кабину, положил руку лисовину на плечо. Его трясло так же, как недавно — Сильвера.
— Ты справишься, — сказал я. — Удачи.
— Том, иди в салон, — велел мистер Смоллет.
Том? Ах, это он мне.
— Сэр, возьмите у меня энергию для лисовина.
— Нет. — Он повалился на сидение. Выдохнул: — Израэль, забирайте все.
Старший пилот нагнулся над капитаном.
Черная хмарь за окнами терлась о стекла, стремилась внутрь, просачивалась сквозь стены. Хэндс прошел в кабину, оставив открытой дверь.
— Джим, пересядь поближе, — услышал я. — Вдруг понадобишься?
Я подчинился, хотя уже устроился рядом с Юной-Вэл.
— Поехали, — сказал Тому старший пилот. — Я помогу вначале, а дальше ты сам.
Глайдер поднялся медленно, словно не был уверен, слушаться ли чужих рук. Черная хмарь заволновалась, по стеклам заходили ее жадные лапы, в салоне закружились плотные черные клочья. Глайдер клюнул носом, Том ругнулся.
— Не суетись, — велел Хэндс. — Здесь все то же самое, что было в твоем.
— Все другое, и все не так, — сквозь зубы отозвался лисовин.
— На другое плюнь. Главное — удержаться в воздухе… А! — Глайдер начал заваливаться на бок. — Спокойно, — повторил Хэндс, когда машина выправилась. — Не убей нас.
Внизу сквозь хмарь проглядывала река; вода зловеще поблескивала. Река пронеслась под нами и осталась за кормой. Хэндс застонал.
— Том, если я… велю несуразное… — он с трудом выталкивал из себя слова, — ты не слушай.
— А как узнать?
— Смотри. Подправляем курс…
Глайдер резко пошел влево, потом вправо. По-моему, на курс легли прежний, но Хэндсу было виднее.
— Так, — сказал он. — Следишь за этим табло… и за этим. Запомни цифирь.
— Я в ней не смыслю.
— Не смысль! — рявкнул Хэндс. Помолчал. — Просто запомни.
— Израэль, запишите, — посоветовал я, с внутренней дрожью наблюдая, как косматые черные клочья вьются возле моих колен.
— Вот, — донеслось из кабины. — Смотри, чтоб было одинаково.
— Не те цифры, — сказал лисовин. — Вы не то написали.
— Эт-то не ед-диница… С-семерка. А это ч-четверка. Ноль. — Хэндс подправлял то, что накарябал неверной рукой. И ему было трудно говорить. — Держись курса… и скорость… не снижай! — Он сорвался на крик.
— Успокойтесь, — попросил Том.
— Быстрее, — приказал старший пилот. — Вниз, вниз!
— Том, не смей, — я кинулся в кабину. — Держи курс.
Счастье, что Хэндс предупредил. Выполни Том команду — и мы вмазались бы в то, что сверху, сквозь хмарь, мне показалось болотом. Белые от напряжения руки лисовина лежали на пульте, где были прилеплены две бумажки, и кривые, расползающиеся цифры на них совпадали с цифрами на табло, под которыми бумажки держались. Хэндс скорчился в кресле, прижимая к лицу сжатые кулаки. Плотные языки черной хмари вились вокруг головы, лизали его светлые волосы.
— Израэль, — я коснулся его широких плеч, — возьмите от меня сил.
— Не поможет. Ребята… теперь вы сами…
Хэндс положил ладонь Тому на предплечье. И через несколько мгновений как будто уснул, сложившись пополам, едва не ткнувшись головой в запасной пульт управления. Рука безвольно повисла.
— Полный глайдер дохлых risky fellows, — пробормотал лисовин, пытаясь себя подбодрить. — Куда их девать? Продавать, что ли?
Я встал за его креслом и сцепил руки у Тома под подбородком. Лисовин дернул головой:
— Отвали.
— Следи за курсом.
— Уйди, говорю.
— Смотри на пульт.
— Джим! — Он рассвирепел. — Сейчас как…
— Я тебе помогаю, чучело. Когда злишься, всякой гадости трудней тебя одолеть.
Том больше не дергался. Ему и впрямь полегчало: напряженные мышцы расслабились, он откинулся на спинку кресла. Черные клочья вились повсюду, липли к лобовому стеклу, скользили по обоим пультам, облизывали Хэндса и пытались подступиться к нам с Томом. Том шипел на них, и клочья опасливо подавались назад.
— Молодец, — похвалил я, когда он прогнал особо настырный клок черной хмари, севший на хэндсову бумажку с цифрами. — Так и доберемся, куда надо.
