— Да…
— И Рей?
— Крис, черт возьми! — закричал я, сам себя едва слыша. — Все мертвы! Слышите?! Все!
Никогда прежде со мной не случалось истерик.
Делл наконец поверил. Его боль услышали и сочли привлекательной, а про нас позабыли: хмарь разжидилась, черные клочья соскользнули у Тома с лица, поплыли к стеклу и растаяли. На всех табло отчетливо светились цифры, ясно горели огоньки индикации. Внизу проносился поросший фиолетовым кустарником склон горы. Кусты едва не обметали брюхо нашей машины.
— Ох! — разглядев, что творится снаружи, Том взял еще круче вверх.
В лобовое стекло теперь смотрело синее искрящееся небо. Мы неслись в эту чистую, играющую искрами синеву — живые, спасенные поверившим в нашу ложь вторым помощником. Освобожденные чужим горем. Крис, спасибо. И простите нас…
— Борт 01, как вы? — заговорил планет-стрелок.
— Все хорошо, — отозвался лисовин, опуская задранный нос глайдера. — А у вас как дела?
— Явились, гады. Собрались, как в театре. Упиваются.
Меня что-то кольнуло.
— Какие они? — спросил я, пытаясь сообразить, что меня насторожило.
— Дыры в небе, — объяснил Грей. — Чернота, а из нее хлещет невидимая гадость. Датчики излучений не фиксируют, но сам чувствуешь.
— Сколько их?
— Три. — Он перевел дыхание; видимо, соседство с небесной гадостью давалось тяжело. — Джим, попробуй растолкать мистера Смоллета. Пусть поглядит, что с Рейнборо. До связи.
Меня осенило: «Собрались, как в театре», — сказал Грей. И мистер Смоллет недавно говорил: «Экипажи Флинта… Театр!» О ком горевали экипажи проклятого Беном Ганом капитана?
Я шагнул в салон, и все размышления вмиг вылетели из головы. Капитан Смоллет вытянулся между кресел, у ног навалившегося на подлокотник, сломавшегося в поясе Рейнборо. Пепельное лицо капитана было повернуто ко мне; руки лежали на ботинках пилота, словно мистер Смоллет задумал обтереть с них пыль, но не успел и умер.
Я кинулся к «бывшему навигатору».
— Проснись. Ю… Джон!
— Что там? — тревожно спросил из кабины Том.
— Не знаю. Проснись, — я затряс Юну-Вэл за плечо. — Ты врач или кто?
— Врач, — шепнула она, не открывая глаз. Ресницы были мокрые. — Но мы не поможем.
Я упал на колени возле мистера Смоллета. Он был теплый, и я нащупал слабый пульс. Обернулся, чтобы сказать об этом Юне-Вэл. И уткнулся взглядом в открытые глаза бывшего старшего пилота. Перегнувшийся через подлокотник Рейнборо невидяще смотрел на меня, зрачки расплылись во всю радужку, а обаятельное лицо было незнакомо строгим. И неподвижным.
Я похолодел.
— Рей в коме?
Жесткие черты «бывшего навигатора» болезненно дрогнули, мокрые ресницы поднялись.
— Он мертв.
Как это — мертв? Я же обманул Криса Делла. Я солгал ему. Рейнборо должен быть жив, я ведь сказал неправду.
— Рей?
— Он не услышит.
Как не услышит? Как это может быть?
— Он отдал свою жизнь тебе, — вымолвил «бывший навигатор».
— Рей, — опять позвал я, начиная осознавать слова Сильвера. — Рей, друг…
Друг. Я только сейчас это понял. Настоящий друг. Умный, душевный. Щедрый на заботу и любовь. Слишком щедрый. Одним прикосновением отдавший жизнь.
— Зачем? — спросил я у него. Как будто он мог ответить. Как будто можно такое спрашивать.
— Чтоб ты жил, — ответил «бывший навигатор».
— Зачем? — снова вырвалось у меня. — Рей! Что ж ты?
— Он не ожидал, что умрет, — тихо произнес Сильвер. — Думал придать тебе сил. Но видишь, как вышло. Тебе придется жить за двоих. Александр хотел… хотел его вернуть… и не смог.
Наш капитан лежал у ног пилота полумертвый. Он отдал бы ему жизнь — если бы Рейнборо взял ее. Рей бы не взял. Ни за что.
А я принял чужую жизнь. Почему? Рей, прости. Я не хочу жить вместо тебя. Ты отдал мне все, а я не ощутил. Я бы вернул… попытался бы. Рей, прости!
— Прощаю, — услышал я.
Померещилось…
…Охочие до зрелищ «театралы» явились и к нам: два черных провала в небе сопровождали глайдер. Казалось, чужие внимательные глаза ловят каждый наш жест, чуткие уши внимают каждому слову, жадные рты впивают нашу боль. Из них текло нечто невидимое, мерзкое — но нам было все равно. Потому что Рейнборо погиб.
Мистер Смоллет сидел рядом с мертвым пилотом, обхватив его за пояс, и тоже медленно угасал. Измученное лицо темнело, под глазами наливались коричневые тени, щеки вваливались все больше. «Бывший навигатор» уговаривал его глотнуть тоника, но мистер Смоллет не слышал.
Отчаявшийся Сильвер тронул за плечо Мэя. Навигатор сидел в обнимку со «стивенсоном», прижимаясь щекой к стволу. Не пальни он по небесной гадости, Рейнборо остался бы жив.
— Мэй, — шепотом позвал Сильвер. — С Александром неладно.
Навигатор поднял голову. На щеке отпечатался след ствола.
— Что ты хочешь?
— Возьми от меня сил и поддержи Александра. — Сильвер сам едва стоял на ногах. — Они убивают его. Как Рея. Только медленно.
— Что у вас? — спросил Том сквозь открытую дверь кабины.
— Александру плохо.
— Всем плохо, — заметил недавно очнувшийся Хэндс. — Иди, — отпустил он лисовина.
Перепуганный Том метнулся к капитану, обнял его за плечи, ткнулся лицом в седые волосы. Запекшиеся губы мистера Смоллета шевельнулись:
— Уйди.
Том не послушался, и его больше не прогоняли. Минуту спустя лисовин выпрямился.
— Он не хочет. Не взял ничего. Мистер Смоллет! — взмолился Том. — Я ваш юнга и имею право…
— Уйди, — приказал капитан.
Так приказал, что лисовин отпрянул.
Мистера Смоллета убьют, подумал я. Упьются досыта нашей первой потерей, а после заставят оплакивать капитана. Следующим будет Том или Юна-Вэл. И так нас прикончат всех — одного за другим.
Мэй отставил «стивенсон» и поднялся.
— Со мной-то ты спорить не будешь? — Он шагнул к капитану, заставил его наклониться вперед и положил ладонь на спину.
Мистер Смоллет придержал покачнувшегося в кресле мертвого пилота:
— Не упади.
«Бывший навигатор» шатаясь побрел в кабину. Как-никак, под биопластом скрывалась женщина; ей было тяжелее любого из нас. Будь оно все проклято…
— Мэй, — сказал я, — мистеру Смоллету понадобятся еще силы. Ты бери у нас с Томом, не стесняясь.
— Не стеснюсь, — ответил Мэй и вернулся на свое место. Рухнул на сидение и сгорбился, прижав к себе «стивенсон».
