Он долго смотрел на меня, пытаясь найти подходящие доводы. Не нашел.
Я высвободил руку, сунул ее в щель между коробками с едой и нащупал оружейный чемоданчик. Открыл его и вынул станнер, сунул в карман. От ощущения, что я при оружии, ко мне вернулись крохи утраченного здравого смысла.
— Том, это будет не наша с тобой работа. Это сделают с «Испаньолы».
— Возможно, — согласился лисовин. — Если спутник с небес укажет, куда слать ракету. А если они окажутся в подземельях?
Да: супротив подземелий спутник не годится.
Мы вернулись на свои места. Мистер Смоллет и Хэндс спали, а Юна-Вэл лежала в кресле, отвернувшись к стенке и, по-моему, плакала. Черт нас дернул обсуждать дела в полный голос.
Конечно, в душе я не верил, что придется убить женщину, которую люблю.
Мэй посадил глайдер на небольшой лужок, когда из-за горизонта ударили первые лучи солнца: огромный золотисто-розовый веер раскинулся по небу, прорвавшись сквозь прорехи в утренних облаках. Облака показались ненастоящими — такие они были яркие, со сверкающими ободками, будто из расплавленного металла. На востоке, под этим плавленым золотом, был город, а вокруг нашего лужка стояли джунгли — пока еще темные, даже верхушки не зарозовели под солнцем.
Едва глайдер лег на брюхо, Сильвер тут же прильнул к окну. Думаю, он вовсе не спал. А космолетчики с трудом пробудились. Хэндс застонал, заворчал и не поднялся, пока «бывший навигатор» не принес им обоим по стакану коффи из термоса и горсть печенюх.
Сильвер угнездился на крышке саркофага и держал тарелку с едой, пока мистер Смоллет и Хэндс не спеша прихлебывали коффи и угощались печенюхами, от восхитительного аромата которых на меня тоже напал едун. Я двинулся в конец салона подыскать что-нибудь на завтрак нам с Томом. И Мэя надо покормить. Где он, собственно говоря?
Навигатор не выходил из кабины.
— Мэй, завтракать, — позвал я по интеркому, набрав упаковок с едой и прихватив десерт для Юны-Вэл; ей наверняка кусок в горло не пойдет, но подкрепиться надо обязательно.
Навигатор не отозвался и не вышел. Мистер Смоллет отдал Сильверу пустой стакан и открыл дверь кабины.
— Мэй?
Навигатор сидел с раскрытым компом на коленях.
— С «Испаньолой» говорил, — пояснил он. — Алекс, плохи наши дела. Глянь, что Крис прислал. С зонда получено.
Мистер Смоллет пригнулся, рассматривая картинку на экране. Мимо него в кабину протиснулся Хэндс.
Космолетчики с минуту молчали. Затем капитан забрал у Мэя комп и поставил его на «камеру жизни». На экране был виден ствол дерева с лохмотьями отслаивающейся коры, хилый кусточек, сухие метелки травы, а за ними — две скульптуры на постаментах.
Мэй вышел из кабины и сел на корточки перед компом. Навигатор ткнул клавишу, и картинка сменилась: мы увидели скульптуры вблизи. Двое молодых обнаженных парней. Один едва стоял — ноги подгибались, руки безвольно повисли, голова падала к плечу; другой рвался бежать и кричал. Новая картинка: лица. Джойс и Хантер. Как живые, только из белого камня с дымчатыми прожилками. Джойс, видно, был ранен и терял сознание, а Хантер дико кричал от боли и ужаса, и его неслышный, но физически осязаемый крик наполнил салон нашего глайдера, мурашками пробежал по спине, холодом дохнул на затылок.
— Что в городе? — спросил мистер Смоллет.
— Ничего, — ответил навигатор. — Жителей на улицах мало, все тихо. Зонды прибыли недавно, поэтому если что было ночью, мы этот праздник упустили.
— Что говорит Крис? — Хэндс рассматривал лица охранников на экране.
— Полагает, что охраны уже нет в живых. И едва зонды обнаружат статуи сквайра и доктора, мы можем с легкой душой повернуть назад.
Старший пилот задумчиво потер подбородок.
— За полночи сваять скульптуру невозможно. Превратить людей в камень… м-м… затруднительно. Так как, черт возьми, это сделано? — рыкнул он. — Мэй! Что думает Крис?
— Он понятия не имеет.
— Джим, — Хэндс обернулся ко мне. — Что твой приятель?
— Молчит, собака.
— Мистер Смоллет, это похоже на то, что делают Чис?.. Черт!
— Нет, — быстро ответил за капитана Сильвер. — Совершенно не то.
— Слепки, — сказал побледневший при упоминании Чистильщиков капитан. — С живых людей делают слепки. Затем форму заполняют раствором, и он застывает. Форму убирают, остается скульптура.
— Ты веришь в это? — настороженно уточнил Мэй.
— Не очень, — признался мистер Смоллет. — Что еще Крис нашел?
— Дом правителя. Вот он, — навигатор коснулся клавиатуры.
Деревянная хибара. Два окна затянуты мятой пленкой, на крыше лежат груды сухого тростника — или чего-то похожего на тростник; дверь завешена палаткой. Рядом с окном прорезана бойница, и из нее овальным черным глазом глядит ствол какого-то оружия.
— Бортовой станнер, — сказал Мэй. — Лучемет поставили в Риме, а станнер приперли сюда.
— Почем ты знаешь, что здесь живет правитель? — спросил Хэндс.
— Народ ходит мимо и кланяется дому.
— А «Бен Ган» поют?
— Пока нет.
— Дальше, — велел мистер Смоллет. — Где может быть сквайр?
— В любом из жилых домов.
Мэй снова ткнул клавишу, и экран показал нам дома: белесо тлеющие коробки в семь этажей, с ничем не закрытыми окнами. Ни одного растения не цеплялось за стены, не росло на крышах. Ничуть не похоже на заполоненный джунглями заброшенный Рим.
— В доме правителя — ни души, — добавил навигатор. — Проверено.
— Где может происходить нечто важное?
— На перекрестках. Специальных площадей нет, парка — тоже. Один маленький садик, где статуи нашей охраны.
— Только две? Других нет?
— Нет. Зато… — Мэй пролистнул на экране картинки — деревья, трава, жалкие кустики. — Вот. Полюбуйтесь.
На истоптанной траве лежало алое перо с желтым пятном. Измятое, потрепанное — и очень похожее на перо энглеландской Птицы. Мы с Сильвером одновременно подались ближе к экрану.
— Оно? — спросил «бывший навигатор» у меня.
Я кивнул.
— Вот вам и Птицы для сквайра. — Сильвера передернуло. — А самих Птиц зонды показали?
Мэй отрицательно качнул головой.
— Видимо, их прячут.
— Еще что-нибудь? — спросил мистер Смоллет.
— Было, — сказал Мэй, снова листая картинки. — Не то, не то… Ага.
Вдоль белесо тлеющей стены дома брели две низкорослые дряблые старухи с жидкими седыми волосами; позади них размашисто шагал статный мужчина лет сорока пяти с пышной шевелюрой и окладистой бородой. Старухи были обмотаны серыми тряпками, а он — в ярких одеждах цвета пламени, украшенных нашитыми на ткань перьями Птиц. В своем одеянии он сам походил на огромную Птицу. И какой здоровущий! Кто он — богатый вельможа, с детства кормленный как должно? Или вообще нездешний? Например, отставший от корабля risky fellow?
