Лисовин снова застонал, и мне хотелось застонать вместе с ним. Отыскать-то он нас сумел — а толку?
— Цыц! — с деланной суровостью прикрикнул на него капитан и уложил Тома на спину.
Выжженный иероглиф на груди показался мне еще страшнее, чем на первый взгляд. Я принялся обрабатывать его салфеткой; Том дернулся у меня под руками.
— Тихо, — велел Мэй. — Уже ни черта не больно.
Лисовина дергало не от физической боли — ее он умел терпеть.
— Израэль, — вымолвил он хрипло, — простите. Я… я струсил. Назвал вас. Первым.
— Первым — где? — сдержанно спросил Хэндс.
— В очереди на смерть.
Глава 10
Космолетчики дождались, пока я закончил обрабатывать ожоги. На лице они были не такие глубокие, как на груди, но ведь это лицо — отметины останутся на всю жизнь… если выживем.
Хэндс увел лисовина в тот обжитой нами угол, где мы очнулись. Устроились на полу: пилот привалился к теплой стене, Мэй и мистер Смоллет уселись перед Томом, я — рядом с ним, Сильвер — чуть поодаль.
— Рассказывай, — велел Хэндс. — Какого рожна ты попер в город?
— Мне был нужен глайдер, — заявил Том. Ему полегчало, и он почувствовал себя куда уверенней.
Мэй выразительно хмыкнул: дескать, верим тебе, как же!
— Нашел? — осведомился капитан Смоллет.
— А то. Стоит брошенный, никому не нужный. Рядом с первым… то есть вторым бортом.
— Рея не тронули?
— Не видел, — признался Том виновато. — Я только сунулся — а там этот… перьевщик.
— Перьевик, — поправил Сильвер. — И что он?
— Сволочь он, вот что. У него бортовые станнеры, а у меня ни хрена.
— Сколько времени прошло с рассвета? — спросил мистер Смоллет, озабоченный какими-то своими мыслями.
— Около трех часов. Пока я до города добрался… потом с час полз до глайдера.
— Полз?
— Защитный костюм натянул — и полегоньку, сливаясь с домами и землей. Меня и не заметили. Представьте: лежу посреди дороги, а они ходят, будто мимо кочки. Одна тетка даже наступила… Мистер Смоллет, почему костюм от станнера не защищает?
— Он так задуман, — ответил за капитана Хэндс. — Считается, прав тот, кто в глайдере, а не кто подбирается снаружи. Мало ли, какой пират разведчика ограбит и влезет в его костюм. Что было дальше?
— Этот перщик, — продолжал Том, нарочно коверкая данное франту в перьях название, — поснимал с меня все и поволок куда-то… в дом, который я даже не знаю, где. Сюда, в общем. И стал допрашивать.
— Что поснимал? — заинтересовался Мэй.
— Передатчик, по которому я с Крисом общался, «глаз», костюм…
Средства наблюдения и связи были в вещмешках, что Мэй собирал для Хэндса с Сильвером. Вот и пригодились; жаль, недолго лисовин ими пользовался.
— Он допрашивал тебя с лучеметом? — нахмурился мистер Смоллет. — Зачем?
— Затем, что сволочь. Он и без меня все знал. Кто мы, откуда, как корабль называется.
— Сквайр рассказал?
Лисовин дернулся.
— Да… сквайр… — мне показалось, он лжет.
— Что такое? — Капитан подался ближе. — Том, не темни.
— Я не темню. Гад перщик соврал. Мистер Смоллет, не спрашивайте, — на одном дыхании выпалил наш лисовин.
— Ты определись: либо соврал, либо не спрашивайте, — посоветовал Мэй. — Слушай, юнга, некогда сантименты разводить. Не дай бог, за Израэлем скоро придут.
Том сухо сглотнул.
— Израэль, простите. Я должен был первым назвать себя…
— Какой от тебя прок — от первого? — отозвался пилот. — Все правильно сделал. Так что тебе гад наврал?
Том посмотрел на меня, словно просил помощи. Чем я мог помочь?
— Он сказал, — начал лисовин, — что сквайр отдал ему охрану и доктора Ливси, чтоб вы… вытро… выторговать, — удалось ему наконец это слово, — себе жизнь.
— Брехня, — покривился Сильвер. — Мы и так у него в руках. О чем торговаться?
— Сквайр… он будто бы нарочно гнал глайдер в город… — запинался Том, — чтобы предложить местным охранников и доктора Ливси… и за это устроиться здесь с удобствами.
— Чушь, — повторил «бывший навигатор». — Выбрось из головы.
По-моему, он сказал так из жалости. Лично я готов был поверить, что именно ради выгодной сделки мистер Трелони сюда и стремился.
Лисовин коснулся ожога на груди, отдернул руку. Я протянул ему салфетку:
— Приложи.
Маленькой салфетки не хватило на весь выжженный иероглиф. К тому же она быстро выдыхалась.
— Что хотел от тебя перьевик? — спросил мистер Смоллет.
— Просто изгалялся. Ему нравилось, что мне больно.
«И страшно», — подумал я, вообразив себя на месте Тома. Очень живо представил, как двигается ствол лучемета, как жгучий луч гуляет по щекам и груди, и остается гадать, не даванет ли мерзавец в следующий миг на спуск посильней, не разрежет ли лучом на части.
— А что насчет очереди? — осведомился Хэндс. — Почему он заставил тебя составлять списки?
— Ему так взбрендило. Спросил, хочу ли я первым в театр. Я сказал, что не рвусь. Тогда он спросил, кого я назначу первым.
— Ясно. Кого ты назначил вторым?
— Не скажу.
— Том!
— Оставьте, — приказал Хэндсу мистер Смоллет. — Придет время — узнаем.
— Себя поставил третьим, — добавил Том.
Догадаться нетрудно: вторым он поставил Сильвера. Юну-Вэл. Третьим — себя; значит, следующий — я. Или Мэй. Последним будет мистер Смоллет. Неизвестно, как часто здесь отправляют в «театр» — но хоть лишний день, хоть полдня Юна-Вэл могла бы прожить. Вместо меня, Тома, вместо нашего капитана. «Бывший навигатор» усмехнулся.
— Юнга лисовин, ты мудр не по годам. Как верно рассчитал! И откуда узнал, что счастье не в том, чтобы жить, а в том, чтобы не видеть смерть тех, кого любишь?
У мистера Смоллета гневно сверкнули глаза. Мне даже почудились в них синие искры огня RF.
— Нам такое счастье ни к чему, — примирительно сказал Хэндс. — Нам бы что попроще — ноги унести. Том, насколько перьевик разумен?
— Вроде в здравом уме. С оружием обращался осмысленно.
— Что у него есть, кроме лучемета? — спросил Мэй.
— Все награбленное. «Стивенсон», станнеры…
— На себе таскает?
— За ним свита ходит — городские маньяки. Они и носят.
— Большая свита?
— Четверо. Но меня он допрашивал в одиночестве, остальных за дверью оставил. То есть дверей нет, одни проемы. Маньяки в соседней комнате были и без конца пытались к нам сунуться. Он их гонял, чтоб не мешали.
