Отпустило. Мистер Смоллет охлопал себя по карманам, вынул сложенный лист бумаги, развернул и предъявил мне:
— Погляди.
Джон Сильвер — настоящий. Та самая неприятная физиономия, которую мы с Томом выудили из информсети: худая, угловатая, сплошь кости и черная борода. Глаза скорей серые, чем зеленые, и совсем не похожи на луговые глаза Юны-Вэл.
— Ты знаешь этого человека? — осведомился мистер Смоллет.
— Это наш Джон Сильвер.
Брови капитана сошлись к переносью. Ему не понравился мой ответ. Он ведь догадался, что у нас на борту — Юна-Вэл. Помнит о своей догадке, или Юна в медотсеке почистила ему память? С помощью тех приборов, про которые Том говорил: «Включили — раз, два, три — и выключили».
— Где ты его видел? — продолжал капитан.
— В информсети… в галактической, — уточнил я, лихорадочно соображая, что дальше врать. Мистер Смоллет помнит или забыл? Ну, была не была. — Затем на контурах и сейчас за ужином. Во сне.
Он забрал лист и смял его, бросил в тарелку с остатками еды.
— Джим, ты сказал правду?
— Да, сэр.
Похоже, он все-таки забыл, о чем недавно догадался. Но кто бы знал, как тяжело далась мне ложь. Я чуть не умер под синим пронизывающим взглядом.
Капитан понурился. Посидел, разглаживая невидимую складку на скатерти. А когда снова поднял голову, я проклял себя за то, что солгал. В его лице была такая же боль, какую я видел на лице своей матери, когда хоронили отца.
Мистер Смоллет провел рукой по лицу, стирая выражение этой боли.
— Ты помнишь, что случилось на «Звездном охотнике»? Чем закончился роман суперкарго и второго помощника?
Я подобрался. Чего совершенно не хотелось, так это обсуждать подробности.
— Мне очень жаль, что не сумел тебя уберечь, — сказал капитан. — Прости.
— Конечно, сэр, — пробормотал я, смутившись. — Я все понимаю.
— А я никогда не пойму, как у Рея хватило совести, — заметил мистер Смоллет. — Джим, я говорил Сильверу и повторяю тебе: я запрещаю вам встречаться. «Испаньола» тянет из вас жилы, но она позволяет видеться, как ты называешь, во сне. Можешь вызывать на рандеву его сознание, если тебе это, — капитан ткнул пальцем в скомканный портрет на тарелке, — надо. Ты был на главном контуре, и ты хозяин: что пожелаешь, то и будет. Сильверу останется подчиниться. Но это всего лишь сны, и расплачиваться за них тебе не придется.
Всего лишь сны? Как бы не так. Юна-Вэл неспроста шипела и готовилась драться за свою честь. Однако наш капитан не знает, что Юна против; он-то думает, что Сильвер за. Помыслить тошно, что он обо мне думает.
— Джим, — окликнул мистер Смоллет. — Ты слушаешь? Или ты уже там — с этим… Ч-черт! — он саданул кулаком по столу, так что брякнула посуда. Остыл и неожиданно признался: — Знаешь, я люблю RF больше жизни; но боюсь, что мне уже не летать. Никогда.
Вот новости. За что любить RF? Я спросил.
Мистер Смоллет откинулся назад. Губы сжались, на скулах обозначились желваки.
— Я в RF девятнадцать лет — сколько ты живешь на свете, — ответил он наконец. Четыре года учебы, затем полеты. Четыре года нас учили любить свое дело.
«Внушали любовь к обслуживанию Чистильщиков», — подумал я.
— И потом, — продолжал мистер Смоллет, — мы всегда летали на «двойке», не выше. А я тебе говорил, что «двойка» — чудесный режим, праздник сердца. Чувствуешь себя, словно хлебнул коктейля для влюбленных. У других такая сумасшедшая влюбленность бывает раз в жизни, а у RF — каждый рейс.
— Зачем вам?
— В сотый раз терять голову от своей жены, как впервые, — это хорошо, — сухо проговорил мистер Смоллет. — И лично мне это было нужно.
— Зачем?
Он поморщился, досадуя на собственную откровенность.
— Джим, оставим эту тему.
Я поспешил с новым вопросом:
— Сэр, откуда известно, что можно обратиться за помощью к Чистильщикам?
Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы ответить:
— Я капитан RF-корабля. Он и я — одно целое. «Испаньола» знает, что их можно вызвать.
Корабль-убийца советует обратиться за помощью? Ради всего святого, нет.
— Сэр, не делайте этого.
— Это не тебе решать… капитан Джим.
Как он выговорил два последних слова — с какой горькой усмешкой!
Мистер Смоллет снова усмехнулся, повеселей.
— Джим, объясни мне, бестолковому: чем хорош Сильвер? Почему его с пеной у рта защищают все подряд? Бог с ним, с Хэндсом, но Дэн и Рей… Уму непостижимо.
— Это очень просто. — Как не сказать правду и одновременно не солгать? — Сильвер привел с собой людей, которые свободно обсуждают проблемы RF. У них нет внутренних запретов, как у вашего экипажа. И они поставили на уши весь корабль, все перевернули. Вы сами говорите такое, чего раньше в жизни бы не произнесли. Насчет пленников RF хотя бы. А еще прямо называете Чистильщиков Чистильщиками.
— И только-то? Невелик подвиг.
Я не стал спорить. Мистер Смоллет подождал, не добавлю ли я чего; не дождался.
— Спасибо и на этом. Джим, — он требовательно взглянул мне в глаза, — ты сказал правду?
— Да, сэр.
Короткая фраза отдалась в мозгу глухим ударом. Я во второй раз солгал капитану корабля.
Снаружи меня дожидался Том.
— Что мистер Смоллет? Что с Рейнборо? — в один голос спросили мы друг у друга.
Отвечать пришлось лисовину:
— Непонятно, что с Рейнборо. Его убивает всеобщее презрение, но по-моему, дело не только в этом.
— Корабль отыгрывается?
— Кто его разберет, — Том откинул со лба пряди волос, морщась коснулся щеки, словно кожу саднило без биопласта. — Кажется, Хэндс что-то понимает. Так заботливо повел его в спортзал…
Я же говорил капитану: «самозванцы» лучше старого экипажа разбираются в проблемах RF. Надеюсь, Хэндс сумеет помочь.
— Я пошел? — Лисовин торопился к мистеру Смоллету.
— Иди.
Он скрылся в салоне. А я, нарушая запрет, двинулся вниз по коридору, на следующую палубу. На камбуз к Сильверу. К Юне-Вэл.
Глава 8
Сорванная шторка на входе — ее оборвали, когда сражались с крысами, — была привешена на место. Шторка была мертвой и безвольно покорилась, когда я ее отогнул.
Сильвер… то есть Юна-Вэл… нет, все-таки Сильвер — был здесь. Сидел на высоком табурете, сгорбясь, поставив локти на заваленный припасами стол и подпирая ладонями голову. В горестных раздумьях? Играя роль? Я внимательно оглядел ладную фигуру. Биопласт наложен безупречно: крепкая шея, крутые плечи, великолепные мускулы на руках и ногах. Тонкая талия и узкие бедра — в самый раз. Под превосходно развитыми грудными мышцами женскую грудь не угадать.
