Том положил руку на запястье мистеру Смоллету. Влюбленность в Шейлу не мешала лисовину обожать нашего капитана, и сейчас ему хотелось, чтобы мистер Смоллет забрал себе еще хоть немного сил. Тот притворился, будто не заметил намека юнги.
— Да, Крис, слушаю, — ответил он на вызов Делла. — Хорошо. Удачи Джобу.
Я не видел, как глайдер вышел из порта «Испаньолы»: все огни были погашены. В небе, на плато и в невысоких горах вокруг не было замечено ничего живого, но мы по возможности таились.
— Вон он, — сказал Том.
Маленькая тень беззвучно отделилась от корпуса громадного корабля и заскользила, едва угадываемая на фоне звезд.
Глайдер сделал круг над плато, завис в стороне от лагеря, опустился ниже, вновь поднялся — и вдруг исчез. Как ни пытался, я уже не мог обнаружить его в ночном небе.
— Джоб Андерсон, ответьте Александру Смоллету. Что у вас? Понял. — Капитан снова прижал кнопку связи: — Крис, ответь мне. Что он видел? Хорошо, подожду.
— Что там? — спросил Мэй, не поднимая головы.
— Крис говорит: на плато какие-то письмена. Он принесет снимки.
— Привет от Сильвера? — недоверчиво буркнул навигатор.
— Вряд ли.
Мы ждали с полчаса. Замерзший Рейнборо подсел ко мне, прижался спиной. Навигатор Мэй, который вроде бы спал, оглянулся, и ощущение было такое, словно он повел стволом грозного «стивенсона», указывая пилоту: «Пошел вон». Тот не ушел, а я подумал, что нелегко будет мне находиться сразу в двух лагерях: с Рейнборо и Юной-Вэл — и с мистером Смоллетом и остальным экипажем. Даже поговорка есть на эту тему… Как же? Вспомнил: ласковая тля двух маток сосет. Нет, не то. Ага: нельзя повеситься на двух суках. Или в двух спальниках не поспишь? И впрямь хотелось спать, глаза слипались, и мысли путались.
— Да, Крис, слушаю тебя, — проговорил капитан. — Черт! — он вскочил, прижал кнопку связи: — Джоб Андерсон, ответьте Александру Смоллету. — Он яростно выругался на неизвестном языке, снова ткнул кнопку: — Крис, ответь мне. Где он исчез? Понял.
Навигатор Мэй поднялся, прошелся вдоль палатки и обратно.
— Алекс, я говорил тебе…
— Александр хороший. Умница Александр, — объявился у него под ногами поюн.
Мэй остановился, чтобы не наступить на вертлявого зверя.
— Я с тобой, — с глубокой, не слышанной ранее, безнадежностью сказал поюн голосом Хэндса. И продолжил: — Алекс, я говорил тебе… Что это за хренотень?!
— Заткнись, трепло. — Мэй подцепил зверюгу и сунул за пазуху.
— Извольте помолчать! — донеслось из-под куртки.
— Не надо было отправлять Андерсона, — проговорил навигатор. — Три зонда и глайдер — все отдали за здорово живешь.
— А что человек пропал, не страшно? — возмутился Том.
Мэй пропустил это мимо ушей.
— Алекс, я знаю одно. Зонды посылал Хэндс, а с ним в рубке сидел Тон-Тон, которому все до фени. При нем можно творить что угодно. У Хэндса была отличная возможность отдавать зондам приказы на самоуничтожение.
— Зачем?
— Чтоб ты поменьше знал о планете. Чтоб ты ее боялся, а эти двое — нет. Смотри: ты с перепугу выслал погоню. Отправил единственного, кто держался на ногах. Самого надежного их друга, который нашел дезертиров, прервал связь с нами, взял приятелей на борт и полетел, куда надо. Он бы и планет-стрелка прихватил, да Крис не позволил.
— Значит, пусть так и будет, — тихо сказал мистер Смоллет.
— Алекс, ты отдаешь себе отчет?..
— Отдаю. Раз им нужен глайдер — пускай. Это лучше, чем если они погибнут.
— Тьфу ты! — рассердился Мэй. — Мы в рейсе досыта нахлебались, а тут еще — нате вам. Не хочешь сажать под арест, так хоть пусть бы сами выпутывались. Сколько можно цацкаться?
— Чтоб уберечь Сильвера, Дэн отправился к Чистильщикам. — У мистера Смоллета гневно зазвенел голос. — Я отказался от Сильвера, послал его к черту, а Дэн заплатил за него самой дорогой монетой. Я не позволю, чтоб эта жертва пропала зря.
Навигатор саданул кулаком о ладонь.
— Тебе не Сильвер дорог; ты пытаешься доказать, что Чистильщики тебя не заломали вконец и оставили человеком.
— Пытаюсь, — признал капитан.
— Не стоит доказывать недоказуемое, — в сердцах бросил Мэй. — Или доказывай, но не так.
Мистер Смоллет понурился. В течение пятнадцати лет, после первой встречи с Чистильщиками — или их подручными — ему важно было ощущать себя полноценным человеком. А тут снова — светящийся шарф и схватка, в которой неизвестно, кто победил. Похоже, Мэя угораздило ударить по самому больному месту.
— Мэй, возьмите свои слова обратно, — сказал Том.
Навигатор неловко потоптался. Из-под куртки выглянул поюн:
— Извольте помолчать!
— Алекс, меня занесло, — виновато пробормотал Мэй. — Извини.
Поюн шмыгнул у него из-за пазухи, шлепнулся наземь, собрал разъехавшиеся лапы и подбежал к капитану:
— Я люблю тебя.
— Алекс, прости, — повторил навигатор.
Не ответив, мистер Смоллет зашагал к «Испаньоле», Александр пустился за ним:
— Я с тобой.
Лисовин тоже дернулся было, но Рейнборо перехватил его:
— Оставь в покое.
Мэй тоскливо выругался и забрался в свою палатку. Черная фигура капитана, четко видимая в жемчужно-голубом свете плато, приблизилась к кораблю и слилась с ним.
Рейнборо потер замерзшие руки и прижал кнопку связи:
— Израэль Хэндс, ответь Питеру Рейнборо. Андерсон с вами? Как нет? Не морочь мне голову. То-то же. Мы можем выслать за ним глайдер? Не покуситесь? Ладно. — Затем пилот вызвал Криса Делла. — Ты плохо обучил Андерсона: вместо того, чтоб врубить станнеры, он принялся беседовать с Хэндсом. Они захватили глайдер, парня выкинули. Он валяется без чувств, при нем маячок, так что найдем. Второй глайдер, говорят, им ни к чему. Решай сам, верить или как. Мэй оклемался. Понял; конец связи.
Разумно. Андерсон выглядит лопухом и недотепой, но его не упрекнут в том, что он дезертировал и угнал глайдер. Юна-Вэл и Хэндс все берут на себя. Как они оправдаются, когда вернутся?
Да и намерены ли они возвращаться?
За Андерсоном послали Мэя. Навигатор без звука подчинился, когда опальный Рейнборо велел ему подняться на борт «Испаньолы» и отправляться на поиски. Снова пришлось ждать. Несмотря на куртки с подогревом, мы сильно замерзли, однако не расползлись по палаткам. Вернувшийся мистер Смоллет прохаживался по лагерю с поюном на плече; зверь тыкался мордочкой в его седые волосы и на разные лады повторял:
— Я люблю тебя. Я люблю тебя…
Голос Хэндса меня мало трогал, а слушать Юну-Вэл было сладко и в то же время больно.
