Вскоре миллаушский карательный отряд отбудет на родину. На Беатриче останутся лишь несколько десятков наблюдателей-полицейских, которые будут приглядывать за порядком вообще и СерИвами в частности. На сегодняшний день уровень преступности упал до нуля, и власти рады-радехоньки.
Светлана с Кариной брели по аллее, занятые своей женской беседой. Подружки не разлей вода. И чудесные няньки для Краша, Мстиславу в помощь.
За спиной отворилась дверь.
— Слав, к тебе можно?
«Нельзя», — подумал телохранитель, но вслух этого не сказал.
Краш мялся на пороге — пришибленный, виноватый, растерянный. Недоразумение, а не человек.
— Можно?
— Заходи, — разрешил Мстислав, стараясь подавить раздражение.
— Не сердись. — Краш неуверенно тронулся с места.
«Не сердись». Мстислава ноги сами понесли ему навстречу, а сердце растаяло. Рабство!
— Ну, что? — спросил телохранитель суше, чем хотелось. Краша следовало держать в строгости.
— Слав, я… — виновато начал тот. — Я хотел попросить…
О, черт, опять!
— Не проси, — велел телохранитель. Очень жестко приказал. Даже сам удивился, как хорошо получилось. — Никогда ни о чем меня не проси.
— Почему? — Краш сжался, словно его ударили.
У Мстислава от жалости душа перевернулась, однако он постарался это скрыть и напомнил:
— Я сто раз говорил: хочешь чего-нибудь — предложи, обсудим. Но не проси. Тебе ясно?
По растерянным глазам было видно: ничего ему не ясно, только зря обидели без вины виноватого. Невозможно с ним. Мстислав махнул рукой на воспитание.
— Я слушаю. Что ты хотел?
— Убрать зеркала, — извиняющимся тоном сказал Краш. — Хотя бы часть.
— Они тебя кусают?
— Нет, — ответил Краш на полном серьезе. Ни малейшего чувства юмора. — Но они везде.
— И что же?
— В них просыпаются Зеркала СерИвов.
— СерИвов у нас нет, — терпеливо сообщил телохранитель. — Зеркала их показать не могут. Поэтому они и не проснутся.
Краш совсем растерялся. На лице появилось умоляющее выражение, которое Мстислав ненавидел, поскольку в такие минуты совершенно не мог противостоять своему подопечному.
— Хорошо, уберем, — обещал он.
Краша это не успокоило.
— Я видел, — произнес он с несчастным видом. — В зеркале… как будто вспышка.
— Ну, так это не то. Когда настоящее Зеркало отражает СерИва, изображение сначала крохотное, затем оно растет, некоторое время держится, и только потом исчезает.
— Тут было не так. Похоже на… — Краш подыскивал, с чем сравнить. — Как будто огонь в камине. Полыхнул и погас. Слав! — он отшатнулся. — Ты что?!
— Ничего, — процедил телохранитель.
Глянул на свои руки. Даже кулаки не сжались — а Краш перепугался. Соображать не соображает, но все чувствует. Значит, зеркало показало вспышку пламени. Уж не патрульный ли миллауш пожаловал?
— Антонио, — Мстислав вызвал по интеркому охранника, — ты следишь за периметром? У нас что — гости?
— Да, кто-то подъезжает. Сейчас скажу… Ага. Северин с дамой.
— Этих пропусти. А миллаушей нет?
— Э-э… Вдалеке вижу патрульный глайдер. Возможно, к нам.
— Не пускай. Нас проверяли и по плану, и внепланово, и как угодно. Покажи запись о проверках, и пусть убираются.
— Понял, — обрадованно сказал охранник. Как любой нормальный человек, он крепко недолюбливал миллаушей.
Краш попятился к двери.
— Слав, я пойду?
— Иди. Но тогда не увидишь, с какой дамой прибыл мой брат.
— Потом расскажешь. — Краш удрал. Северина он откровенно боялся.
Обрадованный, Мстислав поспешил гостям навстречу. С братом он давно не виделся, а про «даму» вообще ничего не слыхал. Видать, дело серьезное, коли Северин сподобился привезти ее в поместье.
Пройдя анфиладой роскошных залов, телохранитель вышел на парадное крыльцо. Мобиль Северина стоял у ступеней, но ни самого брата, ни его спутницы было не видать. Колоннада белого камня мягко светилась под искусственным солнцем, окна в доме отсвечивали золотисто-коричневым, не пропуская взгляд внутрь.
И никого. За колоннами укрылись, что ли?
— Север?
— Здесь, — откликнулся брат, вынырнув из-за угла.
Он шел один. Что-то не так?
— Антонио сказал: ты с дамой. — Мстислав присматривался.
— Я… да. Правильно.
Угол рта у него подрагивал. Что-то стряслось.
— Заходи.
Телохранитель открыл перед братом дверь — из медового дерева, с тонкой резьбой, которую Северин считал шедевром и не уставал восхищаться работой мастеров. Сегодня он прошел в дверь, ее не заметив. Мстислав повел брата в бывшие покои Домино — в комнату, где прежде обитал сам и которая не прослушивалась с пульта охраны. Спальни тоже не прослушивались, но разговаривать в спальне показалось нелепо.
За двустворчатой дверью, отделанной шелком, был коридор с зеркалами и недавно навешанными глухими панелями по стенам и потолку. Панели скрывали фривольные росписи, любимые прежним владельцем покоев. Краш сюда носа не казал, поселившись на втором этаже, в комнате для гостей, и здесь вообще никто не бывал. Однако Светлана, едва увидев изображения голых красоток, объявила, что это необходимо закрыть, и Мстислав заказал панели. Северин прошел мимо, не отпустив ироничного замечания, хотя росписи он прежде видел и высказывался в том духе, что оно, конечно, слегка чересчур, но вообще-то — живописный шедевр и на любом аукционе будет стоить кучу денег.
В бывшей комнате Мстислава все осталось, как было: стены затянуты коричневым шелком, коричневое же покрывало на постели, кресло, два стула, придвинутый к стене стол, рядом — видеоэкран.
— Присаживайся, — телохранитель указал на кресло. — Пить что-нибудь будешь?
Северин потряс головой, отказываясь, и подошел к окну, раздвинул шторы. В комнату хлынул искусственный солнечный свет. За окном был такой же газон, как Мстислав недавно рассматривал, и цветущие кусты. Северин застыл, словно завороженный видом.
Телохранитель набрал на вделанной в столешницу панели заказ: два бокала с ромом — контрабандным, от Йенса, — шоколад и фрукты на закуску. Заказ прибыл через пару минут, и все это время Северин стоял молча, напряженно выпрямившись и глядя в окно.
Мстислав подал брату бокал:
— Пей. И шоколад не забудь. Что стряслось?
Северин пригубил темный, крепкий, роскошный ром и глуховато ответил:
