Накануне я прошлась по Дворцу Повелителя, волей богов ставшему моим новым домом, и с огромным облегчением убедилась, что это, скорее, несколько больших домов, объединенных в единый архитектурный ансамбль, наполненный светом и воздухом, окруженный пьянящими ароматами цветов и трав, растущих повсюду. Прекрасный дворцовый парк не уступал по красоте Светлому лесу.
Всем оказался хорош новый дом, если бы не одно «но», большое и печальное: вчера, во время моего официального представления Темному Двору, в тронном зале была лишь одна женщина – я.
Пятеро Глав Высоких Домов, одним из которых является Ладрос и еще четверо могучих эльфанов, с пристальным любопытством изучали меня. Каждый из них лично поблагодарил за помощь и спасение своих наследников, чем ввели меня в еще большее смятение. Но, главное, в их глазах не было презрения, которым меня неизменно поливали светлые сородичи.
Я поняла, что здесь меня уважают и довольно высоко ценят умения и способности, ведь мне очень важно стать не просто красивым приложением к Кэлэбриану, но и найти занятие, которое принесет пользу соплеменникам и удовлетворение себе лично.
Затем мне выказали почтение главы более скромных родов, и так далее. Короче, на представление эльфанам ушел весь день. Кэл пообещал, что после свадьбы сводит меня в Харпис и познакомит с матерью и сестрой. Точнее, покажет родных женщин. Жаль, что их не будет на церемонии освящения брака.
Сегодня день моей свадьбы, а я сижу в ванне и трясусь от страха: вдруг что-нибудь пойдет не так? Вдруг Тринимак откажет в своей милости? А вдруг? Столько «вдруг» крутилось в голове, что я никак не решалась надеть свадебное платье. На мое счастье, явилась дородная женщина-человек и, рывком вытащив меня из воды, начала растирать полотенцем, при этом добродушно бурча про «глупых молодых девиц, не верящих в свою удачу», и так далее и тому подобное. Все время, пока меня одевали и украшали волосы цветами, она по-матерински меня наставляла, но, как ни странно, взбодрила и вернула в нормальное состояние.
На площадку перед священной пещерой Черного Тринимака я въехала на опять ставшей белоснежной Росе, вызвав вздох восхищения у толпы мужчин эльфанов, собравшихся здесь в огромном количестве, чтобы засвидетельствовать заключение брака. Кэлэбриан, статный и красивый, одетый в черный длинный бархатный камзол и черные кожаные штаны, ждал меня вместе с отцом и жрецом.
Как только я подъехала, муж-жених подошел ко мне и бережно снял с лошади. Мы стояли, держась друг за друга, не в силах оторвать взгляд. Его серебристые глаза-озера сверкали и искрились затаенным внутренним светом, предназначенным мне одной, и желаниями, пока для меня тайными. Наверное, я выглядела также, а еще взволнованной и немножко испуганной.
Взявшись за руки под щемящие сердце прекрасные звуки свирели, мы вошли в пещеру. Привыкнув к полумраку, я с любопытством осмотрелась: огромная площадка под высокими сводами, испещренными множеством символов, вырезанных, выжженных и выложенных мозаикой. По стенам тянулись темные ветви незнакомого растения с толстыми кожистыми листьями, которые, подобно корзине без дна, оплели небольшой участок в центре пещеры.
Мы направились туда, ступая по серой золе, поднимая в воздух небольшие плотные облачка пыли. Скоро мы словно в тумане шли, уже по пояс окруженные пыльным облаком. Войдя внутрь «корзины», встали друг напротив друга, а жрец остановился рядом с кинжалом в руке. Стало страшно. О подробностях церемонии рассказать мне никто не удосужился, а спросить сама просто запамятовала.
Звуки музыки становились громче и смешивались с речитативом жреца. А тот, закрыв глаза, словно ушел себя, и только его торжественный голос жил сам по себе и под аккомпанемент свирели возносился под гулкие своды. Площадка у наших ног потемнела, ветви и листья, окружающие нас, стали практически черными. Жрец, не переступая какую-то невидимую границу и продолжая торжественную песнь, протянул руку с кинжалом, а Кэлэбриан взял мою руку и протянул ее жрецу. Я ждала развязки, но ничего не происходило, только песня звучала да возникла в груди странная дрожь.
Неожиданно в воздухе замелькали черные огоньки и завертелись, закрутились вокруг нас, словно звездная пыль. Странно, как они могут сверкать, будучи абсолютно черными?! Очарование момента прервала резкая боль, полоснувшая по руке. Я взвизгнула и хотела ее отдернуть, но не смогла. Оказалось, этот гадский жрец проткнул насквозь наши руки, соединив кинжалом. А ведь так хорошо пел! Кровь из ран текла на черные ветви растения-корзинки, и оно разбухало и наливалось чернотой еще больше. Я как будто отключилась и снова парила там, в ничто и нигде, а в голове раздался голос «черного пятна»:
– Любишь?
– Люблю! Больше жизни люблю!
– Счастлива?
– Да! Благодарю тебя!
– Хочешь остаться с ним навсегда и разделить его судьбу?
– Да! Да! Да! Конечно. Только с ним!
– Хорошо, дитя мое, ты заслужила благословение! И позаботься о моих детях!
– Э-э-э… хорошо, я постараюсь…
– Я знаю, дитя мое! Прими мой свадебный подарок, чтобы больше ничего не отвлекало тебя от этого мира!
Темнота и вязкая серость пропала, а я увидела картину, от которой душа плакала от счастья и облегчения. Я словно зависла и, никем не видимая, наблюдала за происходящим в другом мире. Моем старом мире, о котором я уже многое забыла, но никак не могла отпустить самое главное.
В небольшой, уютной больничной палате женщина кормила грудью младенца, с таинственной счастливой улыбкой наблюдая за его личиком. Рядом с ними в белом халате сидел мужчина и с благоговением и восхищением смотрел на них. Он едва сдерживал слезы счастья.
Постучавшись, в палату вошла женщина-врач и, вежливо поздоровавшись, негромко сказала, с улыбкой глядя на сразу забеспокоившихся родителей:
– Не волнуйтесь, Сергей Васильевич, все хорошо. Несмотря на преждевременные роды, ваш сын Максим Сергеевич абсолютно здоров. Никаких патологий и отклонений. Можно хоть сейчас в армию.
Лицо у отца стало угрюмым, когда тот услышал последнее замечание. Врач улыбнулась, попрощалась и вышла. А я, зависнув под потолком, одновременно с болью и радостью наблюдала за своими родителями и новорожденным братиком. Значит, у нас родился Максимка! Вниманием родителей опять завладел маленький прожорливый мальчик, с жадностью сосавший грудь, и они смотрели на него с трепетом и любовью.
Мама подняла сияющие глаза от сыночка и спросила у папы:
– Сереж, я верю, что Лена, она… она знает, что мы… все равно любим и помним ее?
Папа помолчал, слегка нахмурился и с болью в голосе ответил, ласково погладив маму по плечу:
– Ань, я тоже уверен, что она знает, по крайней мере, чувствую это сейчас. Она знает и теперь будет спокойна. Мы любили, любим и всегда будем любить ее и теперь Максимку. Помнишь, как она была счастлива, узнав о ребенке. Я до сих пор благодарю Бога, что решил тогда ей о нем рассказать. Я рад, что она знает: мы теперь не одни… и мы всегда рядом с ней…
