После ужина я поднялась в отведенную мне комнату и с удовольствием вымылась в лохани. Приняла ванну, так сказать. Потом, высушив волосы, переоделась в любимое черное платье. Помаявшись немного и не сумев себя убедить этого не делать, отправилась к Теру, якобы для того, чтобы узнать, сколько нам осталось пути. Никого не встретив в коридоре, с громко бьющимся сердцем подняла руку и долго решалась постучать. Наконец резко пару раз несильно ударила по двери и замерла в ожидании. Тишина. Еще пару раз постучалась, а потом расстроилась: скорее всего, куда-то ушел. Дернула ручку от злости, а дверь открылась, и я, словно Красная Шапочка, зашла в комнату, неуверенно озираясь.
И застыла, увидев в свете огня камина и пары свечей, почти обнаженного Тервишесса, прикрытого только простынкой на бедрах, придерживаемой широкой ладонью. Видимо, только вылез из такой же лохани, как у меня. Мокрые волосы отброшены назад, крылья раскинуты в стороны для просушки, а вода тонкими струйками стекает по груди и висит капельками на могучем, хорошо развитом теле, покрытом коротким светлым пушком.
Я невольно громко сглотнула. Тело воина, а не замшелого повелителя. Маленькие черные горошинки сосков и более темный покров ниже пояса приковывал взгляд, как и оттопыренная мокрая простыня, скрывающая его мужское достоинство.
Но вместо того, чтобы сгорать от стыда, как обычно вели себя люди в королевстве, где я жила, мне захотелось прямо здесь завалить Тера на пол и… Ну, в общем, насладиться его великолепным телом, чтобы погасить пламя, разгоравшееся у меня внутри, но вместо этого я сделала над собой усилие, закрыла глаза и, резко развернувшись, поспешила к выходу. На ощупь открыла дверь, шагнула в проем… и приложилась лицом об косяк, прикусив при этом язык, и взвыла от боли.
– Что случилось, малышка? – забеспокоился за спиной тревожный шелестящий баритон, словно ветер заблудился в ветках деревьев, от чего волоски на моем теле встали торчком, а по коже побежали волны мурашек.
– А… ага, я нечаянно язык прикусила, а так все хорошо! – прошипела я, закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.
Приоткрыв рот, с силой втянула в себя воздух, пытаясь снять боль. А потом, вспомнив, что сама себе лекарь, хлопнула по лбу и приложила к языку палец. Устранив последствия собственной глупости, я опять закрыла глаза и, прижав ладошки к дико вздымающейся груди, глухо зарычала сквозь зубы:
– Бли-и-и-н! Сколько уже можно вести себя по-идиотски?
– Что случилось, Юлия? Почему ты здесь? – голос Шервисса окатил меня словно ушатом ледяной воды.
Открыв глаза, я со стоном отчаянья уставилась на великолепную четверку – личную охрану повелителя и по совместительству мою главную занозу в заднице. Медленно отлепилась от стены и двинулась к себе в соседнюю комнату, едва сдерживаясь, чтобы позорно не бежать. Скрывшись за дверью, снова привалилась к ней спиной, сползла на пол и, закрыв руками лицо, прошептала:
– Сколько, ну сколько можно-то? Ведь я люблю его, так сильно люблю, а он… А эти… достали уже!
Утро, вдобавок к моему отвратительному настроению, встретило пасмурной погодой. Мне, как нашкодившему ребенку, было стыдно выходить к завтраку и одновременно нестерпимо хотелось увидеть Тервишесса, ставшего моей пищей, моим воздухом, моим наркотиком. Без которого, кажется, я больше не смогу существовать. Если бы я знала, как больно и плохо бывает, когда всего лишь взгляд его временами пустых глаз сильно ранит, выворачивает душу наизнанку, я бы раньше осторожнее мечтала о любви. Наверное. Оказывается, любовь – не только дар, но и боль.
Решившись наконец выйти, я спустилась в трактир и привычно села рядом с Тери; мой хвост-предатель тоже привычно обвился вокруг его ноги и нервно поглаживал ее мохнатым кончиком. А я исподтишка глубоко вдыхала запах моего возлюбленного, от которого пробуждалось все мое тело, каждая клеточка. Пока служанки, на которых мы еще вчера нагнали страху, заполошно накрывали на стол, я скосила глаза на Тера и натолкнулась на его непривычно внимательный, горячий синий взгляд. От неожиданности ляпнула первое, что пришло в голову:
– Интересно, у тебя глаза синие и без пелены, потому что ты повелитель или просто какой-то особенный?
И его глаза торжествующе вспыхнули, загоревшись неистовым пламенем. Тер, мягко коснувшись моей руки, волшебным, ласкающим слух баритоном вкрадчиво спросил:
– Маленькая огненная дрийя видит цвет моих глаз?
Я нейтрально пожала плечами, уже предчувствуя очередную подлянку:
– А вы разве не видите?
Шервисс ошарашено смотрел то на меня, то на Тервишесса, потом усмехнулся и не без ехидства, иронично заявил:
– Поздравляю, повелитель, вы теперь в любом случае не потеряете корону.
Тервишесс напрягся и, скривившись как от горечи, с гневом и презрением проскрипел сквозь зубы:
– А разве меня хоть кто-нибудь может уличить в том, что я держался за нее, мой друг?
Шервисс, услышав «друг», немного побледнел и смущенно опустил голову, бросив извинения:
– Прошу прощения, высокий лорд, я забылся! Уже давно стоило поставить меня на место.
Тервишесс сидел неподвижно, словно каменная статуя, и только глаза искрили бешенством. Я тоже помалкивала, опасаясь, что мое сочувствие или поддержка будут восприняты неправильно. Но от того не легче: тяжело видеть тщательно скрываемую за гневом боль любимого.
Чуть приподняв бровь, Тер перевел на меня немного смягчившийся взгляд. Я смутилась от его пристального внимания. Краска стыда снова залила мое лицо, наверняка, до самых кисточек подергивающихся ушей. Рыжий предатель крепче обвил ногу Тера, словно свою собственную, и усиленно поглаживал кончиком внутреннюю часть бедра. Стоило только ослабить контроль над хвостом, как он начинал исполнять мои самые потаенные желания.
Кажется, мы со своевольной пятой конечностью перешли все границы дозволенного. Пора и честь знать. Кончик моего хвоста замер на полпути, потом медленно, стыдливо раскрутился и сполз на пол, но был пойман хвостом Тервишесса, который накрепко сцепил наши конечности под столом. Я недоверчиво, но с надеждой глянула на Тера, а он в этот момент повернулся к Шервиссу и приказал:
– Ну что ж, предлагаю тебе самому ответить на вопрос о цвете моих глаз. У тебя слишком хорошо получается просвещать нашу будущую повелительницу!
Я напряглась и собралась снова отказаться от высокой должности, а Шервисс посмотрел на меня и неожиданно по-дружески тепло улыбнулся, да так, что даже у Тервишесса брови удивленно взметнулись вверх. Как быстро и кардинально у них меняется настроение?!
– Юлия, я уже рассказывал, что по закону дрийя, женщина, признавшая, что пелена, скрывающая цвет магии мужчины, пала для нее, – последнее он сказал с нажимом, обозначая, что для других все по-прежнему: «бельма» как были, так и остались, – становится законной парой выбранного ее магией мужчины. Поздравляю тебя с будущими браслетами Ганту! И клянусь самим Ганту: я завидую нашему повелителю и своему другу.
