— У него обнаружили листовку.
— Листовку? Бумагу для самокрутки ты у него обнаружил! Прежде чем пистолетом махать, разберись, что за человека расстрелять хочешь!
— Но…
— Мы не для того, чтобы расстреливать. А для того, чтобы боевые части выполняли боевые задачи. Ты все понял, мальчишка?
— Так точно!
Меня нешуточная злость разобрала. Заигрался пацан. Я всегда считал, что чекистская работа не для молодых и горячих. Слишком высока цена слова и дела.
В общем, еще попинал я морально этого хлыща. И дальше, в путь. На передовые рубежи. К паникерам и дезертирам.
Интересно, что до этого момента шпиона живого мне так и не удалось увидеть. Нет, конечно, особисты выявляли немецких агентов. Но те как-то проходили мимо меня. Я усмехался, думая, что мы победим, а я агента немецкого так и не увижу. Тоже мне, контрразведчик.
Но я ошибался. Уж что-что, а шпионов вскоре предстояло мне насмотреться вдоволь…
Глава 6
Несколько раз немцы выстраивали весь лагерь и по громкоговорителю сообщали, что Москва вскоре падет. Сейчас разворачивается победное шествие на столицу СССР, которая находится в кольце немецких войск. До ее падения остались считаные дни.
И какая-то томная, ленивая радость растекалась по телу Кургана. Вроде бы чего радоваться за тех, кто гнобит его в этой вонючей дыре? Но радовался. Да, пока он здесь. Но все меняется. И он сделает все, чтобы победителем, чеканным шагом верноподданного рейха ступить на мостовую родной Сретенки.
Воспоминания об оставленном доме, о Москве у него были какие-то смазанные и злые. И все время лез в голову тот проклятый учителишка Лукьянов. Большевик такой пламенный и беззаветно верный делу Ленина — Сталина, то есть круглый дурак, не видящий ничего вокруг. Эх, не дорезал его тогда Курган. Но теперь даже был рад этому. Теперь Сергей Павлович не просто так сдохнет, а видя, как подыхает вместе с ним и его родная Совдепия, будь она неладна!
И чего зациклило его на этом учителе? Дело, видимо, не только в проблемах, которые тот ему доставил. Курган прекрасно понимал, что эти проблемы в его жизни возникли бы в любом случае. Те, кто в СССР не шагает со всеми радостно в ногу, уже сами по себе проблема. Просто он ощущал между ними какое-то непримиримое внутреннее противостояние. Их отношение к жизни было диаметрально противоположным. И пока такие гады, как этот Лукьянов, живут на белом свете, ему, Кургану, покоя не будет.
«Ничего, со всеми посчитаемся!» — Курган счастливо зажмурился.
Хоть сейчас он и в незавидном положении, но все изменится. Он вывернется, выслужится перед немцами, заслужит прощение и войдет с ними в Москву, лучше на танке! Только бы успеть!
Но он успеет. Он уже начал работать. И пока фортуна благоволит ему.
Тогда рядовой Микола Ховенко не подвел — передал весточку куратору. В тот же день под благовидным предлогом Кургана вызвали в здание администрации. И там гестаповцу Фишеру он выложил все, что узнал о прятавшемся под чужой личиной полковом комиссаре. И испытывал при этом легкость необыкновенную. Так же легко ему было, когда в минской тюрьме он вкладывал Старого Амадея.
Схожие чувства посещали его и тогда, когда он стучал на своих братьев-воров сотрудникам НКВД. Ни с чем не сравнимая радость, когда дирижируешь чужими жизнями, притом не прикладывая к этому никаких усилий, если не считать энергии, затраченной на производство звуков. Слова, колебания воздуха — это же нечто совершенно эфемерное. А вот их результат в виде допросов, дознаний, расстрелов — они очень даже вещественны и зримы. В этом есть своя сладостность.
— Вижу, вы начинаете что-то понимать. — Фишер положил на стол перед заключенным буханку хлеба и шоколад.
А потом был еще кофе с волшебным ароматом. Но аромат — как это глупо и второстепенно. Главное — это была еда.
В концлагере Курган понял, что основная потребность человека — это жрать. Пусть даже не вкусно и совсем не изысканно. Просто жадно набивать брюхо, чтобы восстанавливать свои тающие силы и оставаться жить.
— Ну что же, можно сказать, экзамен вы выдержали. — Гестаповец дежурно улыбнулся. — Теперь должны оправдать мои надежды. Будем взаимодействовать… Пейте кофе, пейте.
Он брезгливо и вместе с тем с интересом смотрел на жадно жующего заключенного.
— Итак, ваша задача, господин Курганов: изобличение комиссаров, евреев и большевиков. И красных командиров. Как вы уже поняли, многие из них скрывают свою дьявольскую сущность, представляясь другими именами, выдумывая биографии, пользуясь документами погибших однополчан.
— Найдем, от нас не спрячутся, — продолжая жевать, заверил самодовольно Курган.
— А еще предотвращение побегов и актов неповиновения. Проникновение в подпольные организации заключенных. Вам понятно?
— Предельно, господин офицер.
— Не менее важная задача — выявление среди контингента людей, не поддерживающих советскую власть. Представителей угнетенных общественных слоев. Это могут быть бывшие купцы и нэпманы, как ваша семья. И раскулаченные крестьяне. И бывшие царские чиновники и офицеры. Родственники репрессированных. Просто те, кто понял всю богомерзкую суть большевистского еврейства… Ну, и ищите просто людей, склонных к сотрудничеству.
— Уяснил.
— Еще их проверка на лояльность. В каждом таком случае вам будет даваться конкретное задание. Все понятно?
— Точно так.
— Информацию будете передавать через того же связного — красноармейца Ховенко… И будьте усердны. Мы найдем чем вас отблагодарить… Еще кофе?
— Не откажусь…
Он вернулся в барак. Своим похожим на высохшие ветки истощенным сокамерникам выдал легенду:
— Гоняли на хозяйственные работы за оградой концлагеря вместе со специальной командой. Кусок хлеба дали, чтобы мы в голодный обморок не попадали и копали глубже.
— Эх. — При упоминании о хлебе кто-то застонал…
Выявленного Курганом полкового комиссара тихо перевели куда-то, и больше его в лагере не видели. Что с ним сделали и как — не важно. Главное, никаких подозрений у сокамерников на Кургана не пало.
После добросердечного разговора с гестаповцем Курган успокоился. Он выберется из этого чистилища. Он возьмет свое. И небеса еще ужаснутся от того, что он будет творить на этой планете.
Но работы предстоит много. Он уже вошел в контакт с группой заключенных, которая задумывается о побеге…
Глава 7
5 декабря наши войска, получившие серьезные подкрепления, в том числе с Дальнего Востока, перешли в контрнаступление по всей линии фронта от Ельца до Твери. На протяжении последующих недель немца откинули от Москвы на десятки километров.
Чего это стоило — знают все. Это не просто сила нашла на силу. Это неутолимая алчность тевтонского завоевателя, явившегося за жизненными пространствами, натолкнулась на несгибаемую стойкость русского духа.
