Какие особые обстоятельства толкнули немцев на эту образцово-показательную порку в лояльной местности — Кургану было неведомо. Да его это и не интересовало. Задача поставлена: под видом партизан устроить в селе наглядные казни сочувствующим немецкому режиму — повесить и расстрелять старосту, нескольких белорусских националистов и поляков. Ягдкоманды в полтора десятка человек для этого хватит с лихвой. Работа хорошо знакомая.
Потом начнется самое интересное. Мимо села едет батальон вермахта, точнее, специальное подразделение СД. Так сказать, налаживать на освобожденных от большевиков землях мирную жизнь. Видят страшное — лютые партизаны уничтожают мирное население. Доблестные германские солдаты выбивают партизан и не дают им доделать свое черное дело.
И надо же — в колонне совершенно случайно оказывается немецкая кинохроника, получает злободневную тему для репортажа. И вот уже на экранах кинотеатров наглядно показаны доблестные арийцы и звериное мурло большевиков, которые не оставляют в покое крестьян, принявших благословенную власть Третьего рейха. Заодно поползут по деревням и селам слухи о кровавых партизанских бесчинствах — тут уж немецкая пропаганда постарается.
Нечто подобное делалось ягдкомандами не раз. Но Кургану нравилось, что наконец-то их театральные постановки приобретают размах и напряженную драматургию.
А еще его радовало, что село далеко не бедное. И будет время пограбить всласть.
Команду выбросили из грузовика на проселочной дороге. Офицер СД напомнил, чтобы они строго придерживались графика. Курган заверил, что на них можно надеяться. И егеря нырнули в леса — дубовые и сосновые чащи. Справа шли многокилометровые болота, куда вообще никто не совался — места гиблые.
Им уже доводилось бывать в этих краях. А Белорус вообще жил неподалеку. Но все равно в чаще можно было легко заблудиться, поэтому постоянно приходилось сверяться с картой и находить ориентиры.
Курган посматривал на наручные часы, которые ему вручил от имени абвера майор Вебер за успехи в службе. И подгонял людей. Они могли выбиться из графика, а в такой операции все рассчитано по минутам.
Но все прошло отлично. Они вышли на проселочную, давно не езженную дорогу. Впереди двое бойцов — передовой дозор, чтобы вовремя заметить опасность и подать сигнал. Немцы обещали, что сами сюда не сунутся. Партизаны в этих местах пока не замечены. Но это не основание терять бдительность.
Сегодня первый день по-настоящему теплой, ласковой весенней погоды. Хотелось свистеть, напевать, вести себя беззаботно. Но Курган знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах на боевом выходе расслабляться нельзя.
И все же решающий момент он прошляпил.
Где они скрывались? И как они так хорошо замаскировались? И вообще, что тут делали? Эти вопросы Курган будет задавать потом. А пока он, услышав первый выстрел и увидев, как рядом рухнул Белорус, кинулся на землю и стал отползать прочь. Выдал длинную очередь из автомата по густому кустарнику справа.
Затем начался ад. Лупили со всех сторон. От первого залпа половина команды полегла на проселочной дороге. Передовой дозор тоже приказал долго жить.
Организовать оборону — об этом нечего было и думать.
— Рассыпаться! Отходить! — что есть силы заорал Курган. И сделал отчаянный бросок в сторону овражка, внизу которого бежал ручей.
Покатился по склону. Перевернулся через голову. Потерял вещмешок. Но зато не выпустил из рук автомат.
Приподнявшись на колено, огляделся. Слева и справа — пальба. Но сам он оказался в непростреливаемой зоне. Может, удастся уйти?
Сзади, совсем близко раздалась очередь. Курган подался вперед.
И получил страшный удар в спину.
Упал лицом вниз. Перевернулся, попытался вскинуть автомат, но тот отлетел в сторону.
С медвежьей силой его схватили за руки и прижали к земле. И он оказался со своим врагом лицом к лицу.
И тут в его глазах поплыло. Перед ним был учитель Лукьянов. Ненавистный, ничуть не изменившийся. Но это просто абсурд! Такого не может быть!
И Курган невольно хихикнул, ощущая, что застыл на обрыве, за которым начинается безумие.
Знакомый голос вернул его с небес на землю:
— Не трепыхайся, поганец!
Те же мощные руки перевернули Кургана, ткнули лицом в землю, запястья завели за спину.
Ну все, теперь не вырваться. Если это партизаны — они бойцов ягдкоманд не щадят. У них прощение языком не заработаешь.
И Курган застонал, прикрыв глаза…
Бабах — где-то рядом ухнула наступательная граната. И хватка ослабла. А потом пропала.
В голове у Кургана болезненно звенело, мыслей не было. Зато всем его существом овладело одно животное желание — бежать.
Он поднялся на четвереньки и двинулся вперед, искоса взглянув на стонущего, держащегося за голову учителя. Прочь, прочь отсюда!
Остатки разума у него все же были. Сориентировался, куда надо рвануть. Со стороны лесной чащи работали партизаны. Значит — в болото. В гиблые места.
Первобытное чувство и жажда жизни гнали его вперед. Пусть в болото. Но с любым болотом и с любой нечистой силой договориться куда легче, чем с партизанами.
Выстрелы позади стихли. Пропала из поля зрения и дорога, и лесок.
Проваливаясь по пояс в жижу, Курган упорно и бездумно шел вперед.
Пока не ухнул в трясину с головой…
Часть четвертая. Связисты и связники
Глава 1
На столе в так хорошо знакомом мне кабинете на Лубянке светила тускло зеленая лампа.
— Как Файербах? — спросил я.
Вересов сделал пару глотков неизменного чая и сказал:
— Помер твой фон барон.
— И что, зря тащили?
— Не зря, учитель ты наш дорогой. Ох, не зря.
— Успел что-нибудь важное рассказать?
— Успел. И орден Красного Знамени тебе заработал, если наверху утвердят.
— С чего бы это?
— Да фриц этот много такого наговорил, о чем нам и знать не стоит. Но товарищи наверху очень довольные. Так что быть тебе орденоносцем… Как голова?
— Не первая контузия. И ничего, живой. Вот только Курганов ушел.
— Это тот, твой ученик?
— Он, артист фигов.
— Почему артист?
— В шестом классе у нас в драмкружке блистал. Талант. Потом выгнали — стащил деньги у другого малолетнего артиста. Он все время что-то тащил. Жажда такая неутолимая к чужому имуществу.
— Она и привела его к немцам?
— Ну, а где еще место мерзавцам?
— Он тебя узнал?
