— Какую проверку?
— Ты все время хочешь знать больше, чем тебе положено. Правда, рассказать?
— Не надо!
— Вот и хорошо… — Майор задумался. — Похоже, против нас работали профессионально и целенаправленно. Был кто-то с той стороны. И они добились своего… Ладно, дело прошлое. Что теперь с тобой делать? Снова в леса?
Курган промолчал. Вебер побарабанил ладонью по столу и произнес устало:
— Возвращайся-ка ты, сынок, в альма-матер. В школу под Ригой. И готовься к работе. К нормальной разведывательной работе, а не к этой беготне по зарослям за партизанами в стиле так любимого мной Робин Гуда. К заброске.
С улыбкой майор потрепал агента по щеке и вышел из комнаты.
Так Кургана вернули в разведшколу. Только сразу забрасывать никуда не стали. Теперь он там был вроде старшины учебных групп, подготавливающих диверсантов. Еще читал пару лекций. Начальник школы Адольф фон Рейнгард, зная бурную биографию своего подопечного, потребовал подготовить небольшой курс по криминальному миру СССР, особенностям противодействия правоохранительным органам, а также чтобы он продумал, как можно эту информацию использовать в разведывательно-диверсионной деятельности.
С поручением Курган справился на «отлично». Курс получился достаточно информативный. Его приходили послушать даже офицеры абвера.
— Молодец, — похвалил начальник школы. — Ты будешь хорошим разведчиком. Умеешь систематизировать материал.
Кончалось лето 1942 года. На фронтах дела шли не так хорошо, как хотелось бы. Медленно, с огромными потерями, но немцы неумолимо делали свое дело. Летом после многомесячной осады взяли Севастополь. Держали в объятиях блокады умирающий от голода Ленинград, и самые отчаянные попытки большевиков деблокировать его не удавались. Шло наступление на юге России, и сомнений в его успехе не было. Песенка коммунистов спета. Но вот только время, время… Кургану хотелось, чтобы все шло быстрее. Гораздо быстрее.
Он поймал себя на мысли, что, попав в единый поток бытия вместе с немцами, начинал вполне искренне думать — «мы». Мы разгромим Советы. Мы снова будем стоять под Москвой и возьмем ее. Мы, мы… Он стал проникаться чувством общего дела.
Курган с головой втянулся в дела школы. Хотя ему намекали, что недолго ему почивать на лаврах. Скоро кинут его к черту в пасть. Слишком серьезные события происходили на фронте, чтобы кто-то оставался в стороне. И кандидатов на заброску в тыл большевиков не хватало. Но почему-то его личная заброска откладывалась.
Неожиданно его отправили на двухнедельные курсы по рабочей специальности «связист». Вели его немец и один из слушателей по кличке Локоть, который в прошлом работал в этой отрасли в Ленинграде. Конечно, знания давали поверхностные. Не для того, чтобы работать, а только чтобы сойти за работяг-связистов.
Было ясно, что им готовили легенду. Значит, скоро в тыл к комиссарам!
Сейчас это уже не пугало Кургана как раньше. Ему хотелось пустить большевикам кровь…
Глава 5
Я ступал по московским мостовым. Меня покачивало, как пьяного.
Город восстанавливался. Больше стало людей, на лицах которых цвели улыбки. По Бульварному кольцу снова звенели трамваи. И странная примета войны — на всех газонах и клумбах, где раньше зеленела трава, москвичи выращивали лук и петрушку, а на балконах вместо плюща и настурции вился горох. Каждый теперь боролся с голодом в меру своих сил.
Да, Москва жила своей сложной жизнью. Но жила и стремилась в будущее. А я только что выбрался из ада погибели.
Из Наркомата мне пришло указание: собирать чемоданы и двигать с Волховского фронта в столицу. На двухместной «этажерке» «По-2» я вылетел в тыл. Потом с оказией добрался в столицу. И вот подхожу к знаменитому зданию на Лубянке.
Приняли меня не то чтобы холодно, но как-то сурово и сосредоточенно. Вересов, а потом и сам начальник Управления особых отделов Абакумов ознакомились с моими докладными о катастрофе Второй ударной армии. Я ждал чего угодно. Ведь вполне могли предъявить претензии и мне, что не попытался взять вместе с ныне погибшим майором госбезопасности Шашковым ситуацию под контроль. Но все понимали, что сделать это было нереально. Нет у особистов полномочий арестовывать генералов за неправильное ведение боевых действий. Только за предательство и бегство. А так мы можем писать докладные. По ним решает вышестоящее командование. То самое, которое на Волховском фронте само оказалось не на высоте.
Заброшенные нами зафронтовые группы выяснили, что члены Военного совета Второй ударной погибли. О Власове не было известно ничего…
Я втянулся в повседневные дела нашего отдела. Пока что в командировки меня не посылали, на мне лежала кропотливая работа по систематизации поступающей информации. Так что я первым получил сведения о том, что во фронтовой полосе добровольно сдался заброшенный абверовский агент. Он и сообщил то, о чем я теперь информировал Вересова:
— Генерал Власов у немцев. Вдвоем с поварихой вышел в старообрядческую деревню. Там староста его накормил, отобрал пистолет и запер в сарае. После чего сдал немцам.
— Лучше бы он застрелился, сукин сын!
— Не тот человек. Орал при задержании: «Не стреляйте, я генерал Власов».
— Командующий армии в руках у немцев, растудыть твою качель! Такого у нас еще не бывало. И гитлеровцы уж постараются это использовать.
— Этот орденоносец нам еще немало хлопот доставит.
— Почему ты так думаешь? — нахмурился Вересов.
— Гнилой он внутри. Приспособленец. Аристарх Антонович, поверь, я контру недобитую нутром чую.
— Вот и поглядим, можно ли доверять твоим чувствам.
— Еще один момент. Тот перебежчик из абвера. Он назвал наш пароль?
— Да. Кто-то из наших, заброшенных в разведшколу?
— Непохоже. Но скоро выясним. Послезавтра обещали самолетом доставить.
Как и было обещано, в назначенный срок под конвоем доставили угрюмого сухощавого молодого мужчину. Завели в кабинет Вересова.
— Старший лейтенант Андрейченко, — вытянулся доставленный по стойке «смирно».
— Присаживайся, — пригласил Вересов. — Какими судьбами к нам?
— Попал в плен. Завербован абвером. Пришел с весточкой от Лютого.
— Он жив?!
— Да. Он в разведшколе во Владече. Передал важную информацию…
Старшего лейтенанта отдали в руки наших следователей — те вытянут из него самые мельчайшие подробности. Разговор им предстоит долгий. Его информация могла сильно помочь нам в борьбе с немецкими агентами.
— Значит, живой племянничек Наркомпути. — Вересов сделал большой глоток чая.
— И проник в самое сердце абвера, — поддакнул я.
— Что-то не спешат его использовать. Почему?
