А самого Кургана не трогали. Роль инструктора в Рижской разведывательной школе вроде должна была его устраивать, но он ловил себя на непонятной мысли — сытости, тепла и хоть небольшой, но власти ему уже было недостаточно. Его тянуло в гущу кровавой борьбы.
«Выпускать из себя время от времени зверя», — вспомнил он оценку своей персоны со стороны майора Вебера. А ведь действительно он нуждался в том, чтобы выпускать этого чутко дремлющего в душе зверя и подкармливать его свежей кровью.
«Интересно, что подумает Вебер, если я попрошусь на задание, — усмехнулся про себя Курган. — Наверное, решит, что я сошел с ума. Или прикажет снова арестовать — мол, красными завербован, и теперь рвется домой с разведданными».
Поэтому он просто выполнял свою работу. Гонял в хвост и в гриву подчиненных ему слушателей. И осознавал, что ему все больше нравится размеренный немецкий орднунг.
Он что, становится немцем? Не по крови, так хотя бы по духу. Может быть. Правда, боевого духа и преданности рейху недостаточно — для немцев важны только немцы с их арийской кровью, да и то далеко не все. Однако у того, кто упорно идет к цели, всегда возникают шансы, — а в своем упорстве он был уверен.
В середине апреля, когда неожиданно потеплело и в реке купалось радостное весеннее солнце, Кургана доставили на легковом «Мерседесе» в штаб Абверкоманды-103 в Минске.
— Ты ведь москвич, сынок? — спросил встретивший его майор Вебер.
— Так точно.
— Москва. Сорок сороков золотых куполов. Всегда мечтал поглядеть на этот диковатый восточный город. Пока, к сожалению, этот миг откладывается. Но ты увидишь столицу Совдепии. Очень скоро.
— Готовиться к вылету в тыл? — напрягся Курган.
— Да. И очень быстро. Времени у нас почти нет.
Глава 10
Мы сменили обличье — правда, формально, а не по существу. В апреле 1943 года военная контрразведка была выведена из подчинения НКВД и передана в ведение Наркомата обороны, руководителем которого являлся сам Сталин. То есть отныне мы подчинялись непосредственно Верховному главнокомандующему.
— Когда Иосифу Виссарионовичу предложили назвать нашу организацию «смернеш» — смерть немецким шпионам, он поинтересовался: «А что, других шпионов у нас нет?» Поэтому появилось название — смерть шпионам — СМЕРШ, — пояснил Вересов. — Надо оправдывать.
И мы оправдывали. Отрадно было видеть, как на наших глазах, после страшных потерь сорок первого года, фактического уничтожения кадрового ядра военной контрразведки, из бывших учителей, партийных и хозяйственных работников, общевойсковых офицеров формировалась, набирала силу, профессионализм мощная чекистская служба. Война обтачивала, как алмазы, наших сотрудников, и они чехвостили хваленые абвер и «Цепеллин» со всеми их высокомерными кадровыми сотрудниками-аристократами и богатыми традициями. Ведь нет преград для людей, всей душой преданных святой цели. А целью у нас была Победа!
— Ладно, вернемся к нашим баранам, стричь их газонокосилкой без наркоза! — выдал очередную словесную загогулину Вересов, ознакомившись с моим рапортом. — То есть — к операции «Азимут».
С самого начала, затевая эту операцию, мы надеялись, что немцы не упустят возможностей, которые дает родство их новоиспеченного агента с заместителем наркома путей сообщения. Вот только сильно просчитались в сроках. Мы думали, они сразу разыграют эту карту. А они ее придержали. Но все же вбросили в игру.
Теперь ответный ход за нами. Мы не только надеялись в ходе этой партии вытянуть на нашу территорию под арест наиболее подготовленных агентов абвера — а иных на такое не пошлют. Главное, открывались волнующие перспективы по дезинформации противника, выявлению глубоко законспирированной агентуры в советских городах, а ее немало.
— Когда перед войной я по посольствам работал, мы смогли залезть в сейф немецкого военного атташе, — поведал мне Вересов. — И сфотографировали длиннющий список немецкой агентуры. После пакта Молотова — Риббентропа немцы в Москве себя как дома чувствовали. И народу немало завербовали. А некоторые агенты на них еще с Первой мировой работают. Приходят к человеку и предъявляют расписку, которую он дал еще разведке Генштаба Германии в 1915 году.
— Но так это по большей части скрытые ненавистники советской власти, — сказал я. — А эта Тетушка Агнесса. Член партии с 1919 года. Даже год прослужила в Одесской ЧК.
— Уверен, что это недодавленная троцкистко-бухаринская сволочь. Помнишь, что она Забродину сказала?
— Еще бы!
Летчик спросил Логинову, как жизнь в Москве. Она ему в ответ: «Спасибо. Вашими стараниями Сталин с его камарильей еще в Кремле. Тоже мне, освободители. Все пыжитесь, а Москву взять не можете». И то было искреннее такое негодование.
Некоторые агенты работают на разведку за деньги. При этом мечтают продаться подороже, а однажды могут продать и своих хозяев. Бывают пойманные на компромате, которые сотрудничают из страха и мечтают об одном — соскочить с крючка. Самые надежные — это агенты идейные. А самая крепкая идея — это ненависть. Похоже, Тетушка Агнесса питала свои силы и решимость именно в ненависти к Сталину.
— Никакого движения вокруг адреса пока нет, — проинформировал я. — Логинова ведет скромный образ жизни.
— И чем занята в свободное время, мы не знаем, — проворчал Вересов.
— Надеюсь, передачей информации в Берлин.
С самого начала мы решили не устанавливать за Тетушкой Агнессой наружное наблюдение. Конечно, вскрыть ее контакты — это заманчиво. Но у наружки есть нехорошее качество — время от времени она засвечивается. А нас куда больше связей Логиновой интересовало, чтобы до адресата дошло послание: «Агент Лунь на месте. Остался без рации. Ждет указаний по поводу дальнейших действий и способов связи».
В соседнем доме мы все же установили пункт наблюдения. Оттуда просматривались вход в подъезд Логиновой и окно ее квартиры, обычно закрытое плотной шторой.
Логинова назначила следующую встречу ровно через неделю. Это время Забродин провел на конспиративной квартире с нашими специалистами. По городу ему шататься пока было рановато. Зато самое время подготовить подробнейший отчет о его зафронтовой работе.
Он вспоминал, вспоминал, вспоминал. Подробности о разведшколе во Владече. О нюансах поведения преподавателей и кадровых сотрудников абвера. Приметы. Имена. Клички.
Глядя на стопки бумаг, которые заполняли наши оперативники, он удивлялся:
— И как в моей небольшой голове скопилось столько всего!
— Главное не размер головы, а ее наполнение, — хмыкал в ответ оперуполномоченный.
Информация была ценная. Она позволила нам обновить розыскные списки, внести корректировки в инструкции по выявлению агентуры. У летчика оказалась не только отличная память, но и способность замечать важные моменты, анализировать их.
