Однажды Курган твердо решил — новых людей в отряд брать только в случае крайней необходимости. Ему Минск в атакующем строю не штурмовать. А служенье музам диверсий не терпит суеты и многолюдья. Чрезмерное расширение отряда чревато дополнительным риском. Вон, однажды к ним чуть не пролез агент НКВД. Хорошо, один из местных нашептал: парень не тот, за кого себя выдает. Агент даже под пытками ничего не сказал. Да в общем-то от него ничего и не требовали. Стрельнули и забыли.
Отряд довольно успешно терроризировал деревни и маленькие поселки. Там и сопротивляться особенно некому, так что можно было вспомнить лихие времена ягдкоманд — вдоволь пограбить население. Также делали полезное дело — безжалостно уничтожали сторонников советской власти, партработников и большевистских бюрократов. На территории, куда вернулись Советы, должен поселиться страх. Уж что-что, а нагонять его Курган умел.
Припомнил он и старый трюк — жестокие карательные акции под видом большевиков. Только раньше косили под партизан, а теперь под РККА и НКВД. Он отлично знал, насколько это эффективный инструмент возбуждения злости и недоверия к Советам. Пусть большинство населения и поймет, кто реально стоит за этими показательными казнями, но многие купятся: «Это что же, большевики против своего народа! А ну, где там папин обрез?!»
Впрочем, «работа с населением» была своеобразной нагрузкой к основной деятельности. Абвер неустанно требовал три вещи: диверсий на транспортных артериях, уничтожение командного состава РККА, получение разведывательной информации о концентрации войск.
Об отряде кураторы заботились даже как-то трогательно. С самолетов сбрасывали лекарства, бинты, банки с консервами — ну прямо посылка родным людям. Так же, с небес, прилетали взрывчатка и спускались на парашютах специалисты по минно-взрывному делу. Оно и понятно — особое внимание абвер уделял уничтожению линий железнодорожных сообщений.
С этими самыми железнодорожными подрывами было сложнее всего. Войска НКВД берегли железную дорогу, как крестьянин — последнюю кобылу.
Во время самой первой вылазки к «железке» Курган с бойцами напоролся на секрет. Тогда потеряли троих. Несмотря на то что после этого диверсанты стали осмотрительнее, в течение месяца отряд на этих вылазках лишился еще двоих бойцов. Их жизни разменяли на пущенный под откос армейский эшелон. Еще время от времени взрывали рельсы — но происходило это, как правило, на объездных второстепенных ветках, движение войск и воинских грузов это не тормозило, а поврежденное железнодорожное полотно быстро восстанавливали. Ну и ладно. Главное, в абвер летели красивые отчеты, и немцы не уставали выражать благодарность за проделанную работу и забрасывали новые грузы.
Кстати, эти благодарности абвера нервировали Кургана. Чем хуже у его обычно высокомерных и заносчивых руководителей шли дела, тем вежливее и предупредительнее они становились.
Странно, но Кургану теперь больше нравилось не выслуживаться перед немцами, хотя это и важно для его дальнейшего обустройства в новой жизни. Ему хотелось большого результата, как путнику в пустыне хочется воды. Чтобы это были не взорванные и никому не нужные рельсы с последующими победными реляциями, а реальный ущерб проклятым коммунякам. Он желал, чтобы, когда вермахт снова двинет к Москве, в этом была бы и его заслуга.
После потерь на железной дороге Курган решил основное внимание переключить на автомобильное сообщение. Воевать с войсковыми колоннами возможностей не было. Поэтому диверсанты оседлали объездные автодороги. Если дорога проселочная, грунтовая, это не значит, что по ней не поедет военная машина. И тогда по ней врежут из засады со всех стволов.
Война на дорогах шла с переменным успехом. Когда команда получила отпор, потеряв двоих человек в такой стычке, бывший полицай по кличке Хряк, собаку съевший на проведении различных полицейских мероприятий, предложил:
— Чего мы их из засады пуляем? Давайте шлагбаум поставим.
— Какой шлагбаум? Ты рехнулся? — уставился на него Курган.
— Простой шлагбаум. Деревянный. С НКВД во главе.
Курган выругал себя за то, что сам не додумался до этого. Учили его, учили. Ведь простая же военная хитрость. Хотя, если разобраться, не совсем и простая. Она требовала тщательной проработки и подготовки.
Форма НКВД у отряда была — разжились, когда раздавили поселковое отделение милиции. Но еще нужны были исполнители с железными нервами, артистическими навыками, врожденным нахальством и хорошей стрелковой подготовкой. Те, кто не испугаются, не спасуют, не выдадут себя.
И такая команда подобралась. Соорудили в одном месте на скорую руку шлагбаум. На первую акцию пошел сам Курган.
Его поразило, насколько органично Хряк сыграл туповатого и исполнительного сержанта НКВД. У ехавших в «Виллисе» двух капитанов-артиллеристов даже мысли не возникло, что перед ними враги, пока каждый из них не получил по своей пуле.
В общем, из Хряка и еще нескольких наиболее подготовленных, смелых и непримиримых бойцов Курган организовал специальную группу с отдельным местом дислокации. Руководил ею его верный помощник по кличке Свояк.
— Мое условие, — объявил ему Курган. — Каждый удар готовится тщательно и наносится наверняка.
— Сделаем, — пообещал Свояк.
И пока сбоев не было. Только один раз за группой увязались бойцы НКВД. Пришлось уходить через леса, таща на себе раненого Хряка. Ничего, ушли. И Хряк уже в строю, переполненный жаждой мести.
Результаты этих «заградительных мероприятий» сильно радовали кураторов. Из «Сатурна» пришел приказ активизироваться, при этом не обращать внимания на солдат и тыловые обозы, а бить командиров и генералов.
Ну что же, пусть так и будет. Хотя и не так все это просто, как кажется с немецкой стороны…
Немцы продолжали отступать. И надежды на скорый новый удар по Москве и Ленинграду у Кургана начинали таять. Но он цеплялся за мысль, что дальше границы русские не пойдут. Значит, в любом случае ему будет куда возвращаться — в Кенигсберг, где теперь была родная Абверкоманда-103. А чтобы возвращаться с почестями, нужно работать добросовестно, упорно и эффективно.
И он работал, планируя новые удары…
А потом на главную базу после разведывательной вылазки в город заявился Свояк и притащил с собой какого-то парня.
— Это Гном. Вместе подготовку в разведшколе во Владече проходили.
— Понятно, — внимательно посмотрел на неожиданного гостя Курган. — Однокашники, значит. Это хорошо.
Глава 5
Добровольно сдавшихся или согласившихся на сотрудничество агентов абвера мы использовали с толком. Военная прокуратура приостанавливала в отношении них уголовные дела, но производство можно было возобновить в любой момент. Да они и так прекрасно понимали, что плотно насажены на наш крючок, с которого сорваться — шансов никаких. В основной массе эти люди работали добросовестно, порой с риском для жизни, изо всех сил стараясь искупить вину и доказать: «Я свой! Верьте мне!»
