Ирина остановилась. Демон, в своем сером костюме, с бледным, как жемчужная пудра, длинным лицом завис перед ней, едва касаясь ногами обочины.
— Мне кажется — или ты стал какой-то… совсем прозрачный?
— Мое время заканчивается, — сказал он с отвращением. — На рассвете — с вещами на выход… ладно, без вещей. Нафига мне вещи в аду.
— А я?
— А тебя я по правилам должен… прибрать. Как отслуживший инструмент. Ты слишком много знаешь.
— По каким правилам?!
— Дорожного движения, — сказал демон зло. — Техники безопасности при работе с лобзиком!
Мимо проносились машины.
— Ну, тогда убирай, — очень спокойно сказала Ирина. — Если правилами положено — что же… Убирай, можно прямо сейчас.
Демон молчал.
Даже в истерику не могу удариться, подумала ведьма с усталым удивлением. Хорошо бы сейчас разораться, с матом, с кулаками — место хорошее, чистое поле, ночь. Никто не набежит толпой — снимать на мобильный. Выкладывать в сеть.
Может быть, зарыдать?
На небе горели звезды. При свете фар делались тусклее, в короткой темноте опять разгорались. Демон молчал.
— Чего ждем, Олег? Рассвета? Как Русалочка?
Ирина и сама не могла понять, почему давняя сказка, забытая уже в бурном ее отрочестве, вдруг вспомнилась, да еще так ярко.
Демон молчал.
— Давай! — крикнула она надрывно. — Убирай свой отслуживший инструмент!
— Я пошутил, — сказал он глухо.
— Что?!
— Ну что ты разоралась? Нет… таких правил, — он чуть запнулся, будто преодолевая препятствие. — Ты права.
Зеленые «Жигули» проскочили мимо. Машинка резко затормозила впереди у обочины, и, включив белые фары заднего хода, по-рачьи подкатила к Ирине.
Приоткрылась дверца.
— Ехать будем? — весело спросил молодой чернявый парень. — Куда?
— Южное Чертаново, — вдруг сказал демон.
— Что?
— Академика Янгеля, — он выглядел сейчас так буднично, будто и не был мертвым. — Поехали.
* * *
В три часа ночи дверной звонок слышится особенно громко. Но за этой дверью не спали — так, дремали вполглаза.
— Кто там?
В голосе понятное беспокойство. И, если Ирине не померещилось — надежда.
— Алевтина, — сказал демон. — Игоревна.
— Алевтина Игоревна, — выговорила ведьма, радуясь, что в этом имени так много жалобного звука «и». — Это Ирина… ведьма. Вы были у меня сегодня утром.
Потемнело отверстие глазка.
— Откуда вы узнали, где я живу? — в голосе страх. — Я милицию вызываю прямо сейчас, у нас отделение рядом!
— Алевтина Игоревна, на надо милицию. Я могу… рассказать вам, что случилось с Олегом.
* * *
Из детской выглянули сразу два небольших лица. Погодки были почти одного роста, и не очень похожи друг на друга: первый вылитый отец. Второй — копия мамы.
— Кто там?
— Никто. Ну-ка, спать!
— Ма, кто-то пришел?
Олег стоял совсем рядом, привалившись плечом к стене. Ирине не видела сейчас его лица и не хотела видеть.
— Спать, я говорю! Это… соседка, вы спите, это вас не касается.
Алевтина плотно закрыла дверь детской. На ней был шелковый халат поверх ночной сорочки; ведьма прошла за ней в кухню и села на предложенный стул.
Олег остался стоять в дверях.
— Нехорошо, если вы меня обманите, — глухо сказала вдова.
— Я не обману, — Ирина переплела пальцы. — Олег, он, в общем…
Она замолчала.
Секунду назад эта женщина еще могла надеяться: сошел с ума, похищен, сбежал…
— Я знала, — очень спокойно сказала вдова.
— Двадцать седьмого марта, — прошептал Олег. — Двадцать седьмого марта прошлого года…
* * *
Двадцать седьмого марта снег еще лежал в лесу, но эта река, согретая промышленными стоками, уже двигалась, текла в черных проталинах берегов, ныряла под лед и опять выбивалась на волю.
Он остановился на железном мостике, перекинутом здесь еще до развала СССР. Не удивительно, что перила проржавели и отвалились.
Он предпочел бы проглотить эту пригоршню таблеток дома в постели, но не хотел, чтобы его там нашли. В особенности чтобы нашли дети.
Поэтому он съел все, стоя на тонком мостике над черной ледяной рекой. И запил водкой из горлышка. Постоял еще несколько минут, а потом плавно, очень мягко полетел вниз. И не почувствовал холода — вообще ничего.
Ирина содрогнулась, представив себе эту картину. Женщина сидела напротив, глядя широко раскрытыми воспаленными глазами:
— Но зачем? Зачем?!
— В последнюю минуту, — быстро сказала Ирина, — он пожалел. Он очень хотел бы все вернуть, но было поздно…
Она умоляюще взглянула на Олега — чтобы убедить его не сопротивляться ласковой лжи.
— Пожалел? — Олег подумал, шевеля губами, будто повторяя в уме стихотворные строчки. — Да.
— Зачем? — повторила женщина, зачем-то сжимая в руках клетчатую синюю чашку.
— Нервный срыв, — еще быстрее сказала ведьма. — У него просто помутилось… рассудок помутился. Он бы никогда такого не сделал в своем уме. Он ведь очень любил… семью, детей. Он был сильный человек, они никогда бы такого не сделал, это болезнь, вот.
— Скажи, пусть найдут меня и похоронят, — сухо и буднично велел Олег.
— Он хочет, — начала Ирина, — чтобы его нашли и похоронили.
Женщина наконец-то нашла в себе силы расплакаться.
— Все, хватит, пошли, — еще суше велел Олег. — Больше ни слова.
— Почему ты сразу мне не сказала? — заговорила сквозь слезы Алевтина Игоревна. — Еще сегодня утром?
— И еще он просит прощения, — неожиданно для себя выпалила Ирина, глядя прямо в серо-стальные глаза демона. — Он виноват перед вами. Перед мальчиками. Он просит прощения.
Ее ноги дернулись сами собой; она поднялась так резко, что стул грохнулся на пол — как марионетка, которую сильно и неумело дернули за ниточки. Пошатываясь, двинулась к выходу: ноги шли, а руки цеплялись за дверные рамы.
— Да ведь и я перед ним виновата, — тихо сказала женщина за ее спиной.
Ирина чуть не упала — демон перестал тащить ее, как куклу, и понадобилась доля секунды, чтобы переключиться на собственную нервную систему.
— Виновата, чего уж там, — уже не плача, сказала женщина, глядя перед собой, видя что-то особенное. — Выходила за него — такая дура была, прости Господи. Поумнела, конечно, но дорогой ценой… Так пусть он меня простит. Если услышит. А я его прощаю с легким сердцем… И земля ему пухом.
