Не сказать, что я нелюдимая. Хорошо пошутить, смешно станцевать, рассказать историю на веселой вечеринке — это всё ко мне. Только загвоздка в том, что после всего этого мне нужно отдохнуть и подзарядиться. В тишине, подальше от суеты, в комфорте своей квартиры. А эти долбаные экстраверты стучатся в двери, звонят, приговаривая «О, она такая классная», хотим еще, еще. Им всё время нужно общаться, общаться, общаться. До взрыва мозга.
Как итог, я прячусь в своей скорлупе.
Объяснять свое состояние окружающим я пробовала. Чаще это создавало между мной и ними плотную стену непонимания, общение сразу сводилось на нет. Поэтому теперь я стараюсь не заводить новых знакомств, а старые связи давно оборвала.
Хорошо, что появилась Катя: невозможно совсем не общаться с людьми. А Катя, она… такая, как надо. Понимающая.
— Я такая дурочка, как же он меня обругал! — от неловких воспоминаний пришлось закутаться посильнее в халат. — И правда, не стоило лезть в это дело. Просто я чувствую, что оно само не рассосется. Мне даже мерещится заговор: менты специально не шевелятся, им удобнее повесить убийство на Сеню. Улучшить статистику раскрываемости.
— Вероятно, у них недостаточно фактов, раз они до сих пор этого не сделали, — предположила Катя.
— Может быть. Но мы ничего не знаем. Надеюсь, что тот сыщик поможет. Он обещал воспользоваться своими связями, чтобы разузнать всё из первых рук. Видимо, в нашей стране сыскные агентства не занимаются делами об убийствах.
— Этого не знаю, я тоже не сильна в знании законов.
— Всё равно у меня нет денег, чтобы платить ему за расследование. А Сениных сбережений хватило бы на адвоката, когда понадобится.
— А что говорят веселые ребята с верхнего этажа? Они же юристы.
Я надула щеки и проворчала:
— Они гомики, но не дураки. Кирилл понес какую-то чушь, что юристы — это еще не адвокаты, что у него финансово-правовая специализация, а Даниил пообещал направить меня к нужному человеку. Им стало неуютно, они дергались и лепили отмазы. Мне так показалось. Но я могу и ошибаться.
Настроение Кати заметно испортилось.
— Ясно, — сказала она, вздохнув, — знать бы, какие у нас шансы. На месте Донских я бы уже давно выложила тебе на тарелочке всё, что знаю.
— Он мне не доверяет, — усмехнулась я. — Я вижу по глазам. Допускает возможность того, что я могу быть в курсе дела или прикрывать брата. Не знаю. У меня столько проблем, что не было возможности остановиться и подумать, разглядеть его хорошенько, понять, что он из себя представляет.
— Думаешь, он ходит за тобой по пятам, чтобы вытянуть из тебя всё, что знаешь?
— Вполне возможно. Но как женщина, — смутившись, я поправила прядь волос, упавшую на лицо, — вижу его влечение, интерес. Вероятно, он борется с самим собой. Как следователь, он, наверное, желал бы, чтобы в этом деле быстрее сложились все детали пазла. Закрыть и забыть. У него вагон работы, телефон разрывается, папка пухнет от бумаг и протоколов. А тут еще я, везде сующая свой нос. Напрягаю.
— Вот и шевелился бы, проверял все зацепки, рыл носом землю. Ведь очевидно, что стать вдруг героем в твоих глазам ему выгодно.
— И еще общается со мной как с ребенком. Вроде того: девочка, не лезь во взрослые дела, иди скушай мороженое, посмотри мультики, взрослые сами всё уладят.
— Ты могла бы совместить приятное с полезным, — улыбнулась Катя и развела руками.
— Коварная женщина, — рассмеялась я. — Спать с мужчиной, чтобы вытянуть из него сведения? Это далеко от моих романтических идеалов. Но звучит возбуждающе.
— Вот именно, — не унималась она, — представляю, как ты встаешь с постели ночью, тихо крадешься к его папке с бумагами, листаешь с фонариком в руке, сидя под столом.
— Ты насмотрелась дешевых шпионских фильмов! Думаешь, он всюду носит с собой важные документы? Маловероятно. Может, мне еще прийти к нему в отделение и обыскать кабинет? Эй, ребята, привет, оставьте меня одну в кабинете Донских! И не забудьте положить на стол ключи от сейфа, они мне пригодятся!
Теперь мы обе уже смеялись в голос. Я нащупала в складках покрывала пульт и включила телевизор.
— Я могла бы влюбить его в себя. Так, чтобы он расшибся в лепешку, но нашел убийцу. Или чтобы уничтожил все улики и снял подозрения с моего брата. Но заставить человека чувствовать к тебе что-то серьезное, воспользоваться, а потом дать от ворот поворот не в моих правилах.
— Значит, не обещай ему многого. Принимай ухаживания, станьте ближе, — она оторвалась от экрана, чтобы подмигнуть мне, — значительно ближе, но сразу обозначьте границы отношений.
Я втянула голову в плечи, как черепаха, и, помолчав немного, согласилась:
— Да, когда он рядом, мне хочется совершить что-то подобное. Я ведь не железная. Но пугает его взгляд: более вдохновенный, чем похотливый. Мне кажется, Донских по-настоящему увлечен. Он ухаживает, а не стремится первым делом затащить меня в койку. И он не парень на одну ночь, а это диктует другие правила игры. Любовь — это когда ты смотришь на человека и понимаешь, что не проживешь и дня без него. А когда я смотрю на Сергея, представляю, что будет, если я со временем перестану желать его с прежней силой и придется просто терпеть. Такое уже было, я знаю, о чем говорю. От этих мыслей мне не хочется даже начинать.
— О, пессимистка, — возмутилась подруга, хлопнув себя ладошкой в лоб, — я ей намекаю: у тебя давно не было мужика, кровь застоялась, так наплюнь же на приличия, завали этого жеребца прямо на этом диване и хорошенько…
— Не надо произносить при мне это слово.
— Какое?
— Которое ты собиралась сказать, — покраснела я.
— Вовсе нет, — прыснула со смеху Катя, — я собиралась сказать «отлюби».
— Я так и планировала сделать, но разве что в самых смелых своих фантазиях!
— Пресвятые угодники! Да я бы сейчас не отказалась от хорошего секса, но мне уже год никто его не предлагает. Станешь тут озабоченной!
— Я раньше не думала, что ты такая пошлая, — захихикала я, закрываясь подушкой.
Лицо Кати расслабилось и в одно мгновение приняло скорбное выражение:
— Я просто отчаянная, мне нечего терять. Целый год я делала всё, чтобы твой брат меня заметил. Нужно было просто набраться смелости и сказать как есть. Да — да, нет — нет. Это не так страшно. Гораздо страшнее то, что он лежит сейчас там, я готова сказать всё, что на душе, но он не услышит.
— Услышит, он обязательно очнется, даже не сомневайся.
— Я верю в это всем сердцем.
— Спасибо, что помогаешь мне. Дома, в больнице с мамой, с Ксюшей. Ты настоящий друг.
Катя кивнула. Я осторожно похлопала ее по руке.
Мы сидели, молча смотрели сериал и думали каждый о своем. Внезапно дверь приоткрылась, в проеме показалась голова Даниила. Я мысленно обругала себя за то, что не закрылась на засов. Полоска света скользнула в гостиную.
