Тимофеев начал колебаться, убирая руки в карманы джинсов, и смущенно оглянулся на меня:
— Вообще-то…
— Саша! — изрекла я, вскидывая руки. — Я… Мы не… Мы просто работаем вместе!
— Ох, как жаль, — заулыбался дворник, — а я уже надеялся пристроить этого парня в хорошие руки.
Тимофеев нахмурил брови. Ему явно стало неуютно. Отвернув от меня лицо, он попытался скрыть краснеющие щеки:
— Степаныч, ты бы красил свои бордюры дальше.
— Прости, — рассмеялся тот в ответ, — если ты пас, то я бы сам приударил за такой красивой девочкой!
Я опустила глаза, сдерживая улыбку. Усатый дворник назвал меня девочкой. Каждый, кто называл женщину, приближающуюся к тридцатилетнему рубежу, девочкой, моментально причислялся в моем сознании к лику святых.
— Саша — дочка дяди Вани, — с укоризной произнес Тимофеев.
Брови мужчины поползли вверх:
— Какого дяди Вани? Нашего?
— Нашего.
— О, — многозначительно протянул дворник, — тогда понятно, в кого у вас эти глаза и копна дивных белокурых волос! Правда, у Макарыча уже три волосинки на макушке остались, но глаза похожи. Да. Они и есть!
Меня озадачил этот диалог.
Дворник одарил меня новой улыбкой, еще более ободряющей и благодушной, нежели прежде.
Хотелось задать кучу вопросов Тимофееву, и желательно немедленно. Похоже было, что они хорошо относились к моему отцу. К человеку, которого я почти не знала и сомневалась, хочу ли узнать. Человеку, который всегда искал общения, но так и не был прощен за принесенные раны.
— Нам пора! — буркнул Алексей и ставшим уже привычным движением взял меня за руку и потащил за собой.
От каждого такого соединения наших рук меня бросало в дрожь. Хотелось молча повиноваться и следовать за ним, только бы он не разжимал своих пальцев. Только бы не отпускал.
Никогда еще в жизни я не ощущала рядом с мужчиной такой безопасности и спокойствия, заботы, опеки. Я знала его всего сутки, но благодаря обстоятельствам, сведшим нас вместе так остро и дерзко, казалось, начала познавать его суть.
Меня покоряла его неподдельность. Он ничего не сделал для меня, но в нужный момент стал той поддержкой, которая была мне жизненно необходима.
Пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать. Ноги не слушались, приходилось семенить быстрее и быстрее, стараясь не терять равновесия.
Дворник, глядя нам вслед, вероятно, не верил, что между нами только деловые отношения. Я и сама бы хотела, чтобы это было неправдой, но взгляд Тимофеева до сего момента упрямо не выражал ничего, кроме серьезности и сосредоточения на деле.
Не знаю, может, для него было естественным брать за руку малознакомых девушек, тащить их к себе в квартиру и прикрывать своим телом в случае опасности. Я даже не знала, есть ли у него девушка, но уже начинала нуждаться в нем. Временами готова была смотреть ему в глаза влюбленным щенячьим взглядом, пока в голову не вернутся циничные мысли о том, что я опять себе всё выдумываю. Может, у глухих так принято: прикасаться, беззастенчиво брать за руку, осязать, воспринимая мир тактильно. А я совершенно не в теме, но успела уже нафантазировать себе любовь с первого взгляда.
Книги! Опять они во всем виноваты! Нужно было меньше читать о любви. Выбирать только жесткое фэнтези с крылатыми конями, драконами, мечами и кровищей. Чтоб вместо рыцарей гоблины, вместо принцев орки, на смену галантным нежностям воздыхателей — грубые лапы троллей. Пожалуй, так было бы больше шансов избежать парения в облаках, строительства воздушных замков и несбыточных мечт. Короче, меньше траблов на мою седеющую голову. Так разумнее. Пожалуй, да.
Тимофеев толкнул дверь, и мы вошли в вестибюль. Это было небольшое, хорошо освещенное помещение с прозрачной комнатой для консьержки, старым диванчиком и чередой ящиков для писем, выстроившихся вдоль стены.
Бабушка, несущая вахту на своем рабочем месте, копалась в ящике стола. Пользуясь случаем, мы быстро прошли мимо. И тем лучше, еще одну встречу с персоналом, обслуживающим этот дом, я бы не выдержала.
Стены подъезда выглядели достаточно опрятно. Видно, что немало средств уходило, чтобы поддерживать дом в чистоте.
Поднявшись по лестнице на третий этаж, я увидела несколько квартир с однотипными металлическими дверями. Одну из них Тимофеев открыл ключом и пропустил меня вперед.
— Проходи, — бросил он на ходу.
Я оказалась в светлой и просторной квартире-студии, где на одной площади располагались кухня, гостиная и спальная зона. Кровати я не заметила, только большой черный диван. Мебель была не дорогой, но со вкусом. Простота, ничего лишнего. Минимум шкафов, нависающих над зоной отдыха, отсутствие полочек и элементарный гарнитур сильно приближали условия проживания к спартанским.
А еще он тоже жил без коридора. В последнее время стало модно строить такие квартирки с единым пространством. Они обходились покупателям дешевле, подрядчик затрачивал меньше времени и средств на строительство и отделку. Но мне всегда ощущалось не совсем уютно в квартире, где нельзя уединиться на ночь.
В таких помещениях от незваных утренних гостей не укроешь мятое постельное белье, скомканную одежду, повисшую на спинке кровати, и грязные носки, опрометчиво брошенные с вечера.
Сбросив мокасины возле двери, я проследовала дальше и заметила в конце стены поворот, который вел в небольшой коридорчик. Оттуда виднелись двери в спальню и ванную комнату. Ну, хоть тут всё было более-менее продумано.
Я с интересом разглядывала обстановку в квартире. Атмосфера была неброской. Мне сразу понравились большие окна в гостиной, которые начинались на уровне колен и уходили под потолок. Сверху на них были закреплены жалюзи, не дававшие оконным проемам смотреться голо и неухоженно. В остальном это было чисто мужское помещение: стол без скатерти, подоконники без цветов, пыльные столешницы и полное отсутствие ковров. Зато на стеллаже вдоль стены тянулись длинные вереницы книг разного размера, натыканных как придется и выставляющихся в разные стороны.
Передо мной стоял большой диван, обтянутый кожей. Единственная стоящая вещь в этой обстановке. Перекинув через голову сумку, болтавшуюся на спине, я села на него с краю. Алексей устроился неподалеку за столом и принялся пролистывать свой телефон.
Еще раз оглянувшись, я отметила полное отсутствие китайских фонтанчиков, кишевших в офисе на каждом шагу. Значит, это не Тимофеев расставлял их там по углам. Это значительно облегчало понимание его характера, но вызывало некоторые сомнения, ради кого он там их терпел. Возможно, ради девицы с ресепшена, которая любит поболтать по телефону. Но она слишком простовата для него и к тому же, чересчур подцвечена косметикой. То ли дело я — сама невзрачность. Природная, мать ее, красота!
Лучше бы я тратила время на то, чтобы учиться рисовать лицо: умела бы красить ресницы тушью, открыв рот (это вообще лечится?), наносила бы хайлатеры поверх эксфолиантов, замазывала бы сверху тонерами и мерцающими флюидами, тратила все деньги на кюшоны, шиммеры и прочие маст-хэвы. И носила бы гордо, пока всё нарисованное не стечет в трусы.
