— Ясно, — бросила я, закидывая ногу на ногу.
— Я поручил своему человеку следить за Усиком. А Артем наведет справки о его деятельности и попробует проверить алиби. Также было бы хорошо разузнать, чем занимался вчера Арам Пилькевич.
— Я дорого тебе обхожусь.
— Вовсе нет.
— Не обманывай, я все понимаю. Мне никогда не расплатиться с тобой.
— Не думай об этом.
— А мне чем завтра прикажешь заняться? Будут поручения?
— Мы с тобой завтра съездим в офис твоего брата, попробуем выведать что-нибудь интересное у его коллег. Потом можно постараться копнуть прошлое Маши Яковлевой, но тут я пока не решил, с чего мне начать. Должна же быть какая-то связь между ней и твоим братом.
— Есть одна женщина, она работает с Сеней в одном кабинете. Может, она что-то слышала и припомнит, куда тот собирался вечером.
— Замечательно, — Алексей принялся ловкими движениями чистить красные болгарские перцы.
Чудесным образом в его руке оставались только хвостики и внутренности, словно огрызки от яблок. Прижимая дольки перца плотно к доске, он резал их тонкой соломкой. То же он проделал с луком и бросил на сковороду, чтобы обжарить на оливковом масле.
Я молчала, ожидая нового контакта глазами, и любовалась этой кулинарной магией.
Посыпав содержимое сковородки солью, перцем и чайной ложкой сахара, он приступил к его подбрасыванию. Похоже, этот парень знал, что делает. Он щедро полил овощи винным уксусом и продолжил перемешивать. Скатав базилик, Тимофеев умело нарезал его и отправил туда же. Секунд через тридцать выложил все это в глубокую тарелку. Пришла очередь свиных отбивных.
Прежде я считала, что если мужчина выше тебя, то это невероятно сексуально. Зрелище того, как эта мощь возвышается над тобой, действовало чертовски возбуждающе, давало ощущение защищенности. Но картина того, как мужчина готовит для меня пищу, просто разбила вдребезги прежние убеждения.
Когда он солил, а затем перчил свинину, легонько похлопывая, мне хотелось немедля сорвать с себя одежду и отдаться этим сильным рукам. Но, разумеется, пришлось собрать волю в кулак и сдержаться.
Дальнейший процесс обжарки мяса с чесноком и тимьяном гипнотизировал меня почище обнаженного стриптизера, пытающегося своим горячем танцем возбудить к себе интерес публики. Я сидела и завороженно наблюдала за каждым движением, открыв рот и даже не пытаясь скрыть эмоций.
— Дадим свинине немного отдохнуть, — весело произнес он и переложил мясо на тарелку, — она достигла средней прожарки, теперь ей нужно немного полежать здесь.
Осушив стакан сока буквально залпом, я поймала на себе его сосредоточенный взгляд.
— Ты прости меня заранее за то, что я сейчас спрошу. Может, это будет тебе неприятно… Просто я реально никогда не сталкивалась с таким.
— Говори.
— Ты… вообще ничего не слышишь?
— Эм… нет… Только чрезвычайно громкие звуки и со слуховым аппаратом. Это ничтожно, согласись.
— Да уж. Если ты потерял слух во взрослом возрасте, значит, помнишь, какими бывают звуки?
— Да.
— Это хорошо.
— Но я не слышал прежде твоего голоса, и мне остается только представлять, каким бы он был.
— Достаточно писклявый, — отмахнулась я, — ты ничего не потерял!
Он добродушно рассмеялся и заметил:
— И всё же пришлось нелегко. Я не люблю жаловаться. И прежде я ни с кем не обсуждал эту тему.
— Правда?
— Чистая правда.
— Расскажи. Мне можно. Кто я? Всего лишь городская сумасшедшая, которая три раза чуть не хлопнулась при тебе в обморок, и это всего за такой короткий срок! — улыбнулась я.
— Это точно, с тобой не расслабишься.
— На самом деле я вполне мирная, просто именно тебе не повезло: внесла столько суматохи в твою жизнь.
— Ерунда!
— Ты сам притащил меня в свою квартиру, поэтому я не виновата, что нечаянно перевернула ее вверх дном.
— Конечно, не ты, — потешался он, — это всё коньяк!
— Не стоило оставлять его на видном месте!
— Прости, как-то не догадался уходя связать тебе руки. Обычно здесь никого кроме меня не бывает.
— Я не планировала засыпать на твоей кровати. Честное слово. Просто тебя долго не было, я села, задумалась, а потом ты меня разбудил!
— Села, значит.
— Да, и случайно нашла твой будильник под подушкой. Не сразу сообразила, что это.
— А, эта штуковина! — Алексей, казалось, ничуть не смутился. — Иногда и она не способна поднять меня на ноги!
— Меня не способен разбудить порой и трубящий слон.
— Кто?
— Слон! — как можно четче произнесла я.
— Теперь понял. Просто перед этим было какое-то слово.
— Не важно, — отмахнулась я.
— Нет, важно! — упрямо возразил он. — Ты просто не понимаешь, как такие вещи важны для таких, как я.
— Да глупое слово. Трубящий. Трубит слон. Трубит. — Я рассмеялась, качая головой, и попыталась изобразить слона.
В его глазах застыло недоверие.
— Говорю же, глупое слово. Прости, я иногда могу быть грубой, но это не со зла, просто мне пока трудно привыкнуть, и я не знаю, какие вещи могут тебя озадачить или ранить. Но это интересный опыт, в любом случае.
— Прости, я не знаю, отчего так затупил. Вроде простое слово. Часто мне приходится додумывать половину того, что не смог прочесть по губам.
— Мне казалось, ты так хорошо меня понимаешь… Я и не задумывалась, какие ты каждый день испытываешь сложности, неведомые простым людям. Прости, постараюсь произносить четко.
Выложив овощи поверх мяса, он посмотрел на меня:
— Не переживай, ты так хорошо проговариваешь слова, что мне понятна почти каждая мелочь. Только потеряв слух, я понял, что люди разговаривают в общем-то совершенно не глядя друг на друга. Мне показалось, что мир обрушился на меня. Я уже сжился с этим новым мной, поэтому могу говорить об этом достаточно хладнокровно. Это случилось три года назад, и первый год я, конечно, пребывал в совершеннейшем шоке. Я словно оказался в звуконепроницаемой комнате. Все звуки исчезли. Это страшно. Глухие люди… они оторваны от других людей.
Он подвинул ближе тарелку. Воспользовавшись вилкой и ножом, я отделила кусочек отбивной и вдохнула ее аромат.
— Божественно!
— Да ты пробуй, — хмыкнул он, наваливаясь на стол. — На самом деле обоняние стало основным из инструментов, которыми я теперь часто пользуюсь. Ну, и осязание конечно. И зрение. И…
Мы рассмеялись.
