— Молодой человек, мне нужно покопаться в своей памяти. У меня десятки заявок каждый день.
— Может, у вас заявки сохраняются в электронном виде?
— Не смешите, — сказал таксист, складывая руки на животе, — это ни к чему в нашем городе. Вам повезло, что некоторые личности остаются у меня в памяти. Я забрал ту девушку с перекрестка возле парка на улице Горького. Отвез в «ГлавЭнерго», оттуда к дому на Красной Армии.
— Просто с перекрестка?
— Да, она так и сказала по телефону.
— Она звонила вам лично?
— Да.
— Но почему не в диспетчерскую?
— У нее был мой личный номер, — почесав бровь, ответил мужчина.
— Откуда?
— Я дал ей визитку накануне.
— Вы возили её за день до этого? — изумился Тимофеев.
— Совершенно верно.
— Расскажите, куда вы ее возили?
— Я приехал за ней в парк-отель, тот, что за городом, в сосновом бору, — заговорщически прошептал таксист, буравя нас поочередно своими хитрыми глазками, — забрал и отвез на Красной Армии.
— Она снимала домик за городом?
— Неужели вы не догадываетесь, зачем такие эффектные дамы ездят в такие места? Девушке не по карману снять там коттедж, даже на час. Одна поездка такси обошлась бы ей в копеечку.
— Она была там с кем-то?
— Думаю, она была там на приватном свидании.
Его глаза зажглись чертячим блеском.
— Её выходил провожать кто-нибудь? — поинтересовался Алексей.
— Нет, но я подобрал её прямо возле домика, могу показать где.
— Поехали, — скомандовал сыщик.
Довольный таксист в предвкушении хорошей выручки с важным видом нажал на педаль. Преодолев все пробки, автомобиль, наконец, устремил нас прочь из города.
Дорога заняла порядка сорока минут.
Через открытое окно до нас долетал шум векового бора и смолистый запах хвои. Верхушки деревьев уносились ввысь, оставляя лишь гулкий звон гуляющего в ветвях ветра. Воздух был чист, природа поражала своей красотой.
Остановившись у ворот, таксист высадил нас, указал направление и принялся за чтение газеты.
Мы шли по дорожке, окруженной с обеих сторон высокими соснами. Слева и справа на приличном расстоянии высились аккуратные коттеджи с балконами, стоянками и гаражами. Возле каждого из них были газончики, ухоженные композиции из цветов, качели и скамейки.
— Птицы поют, — поделилась я с Тимофеевым, обогнав его на шаг и развернувшись, — очень красиво. И ветер шелестит. Там, в вышине.
Я подняла руку и указала вверх, туда, где верхушки сосен упирались в небо, образуя купол прямо над нашей головой. Упрямые солнечные лучи пробивали себе дорогу сквозь могучие стволы деревьев, доставая до самой земли. От этой лесной сказки захватывало дух.
Он искренне улыбнулся, наблюдая за движениями моих рук. Мы шли по дороге лицом друг к другу. Мне приходилось идти спиной вперед.
— Оттуда, — я показала направление и изобразила волну, — слышен шум прибоя. Это речка. Волны разбиваются о берег.
Алексей расплылся в улыбке и признательно кивнул головой.
— Я не знаю, что это за птичка, но она очень мелодично повторяет свой свист. Чив, чив, чив, чуить. Ой, а это кукушка. Ку-ку, ку-ку. Знаешь, это волшебно. Как я только раньше могла этого не замечать!
— Спасибо, — произнес Тимофеев и посмотрел так, словно хотел одним взглядом своим дотянуться до меня.
— Мы пришли, заходи первый, — я остановилась и указала на вход в главное здание.
Неохотно, но он всё же свернул по дорожке и направился к двери.
Навстречу к нам вышла полная женщина лет сорока, разодетая в чересчур облегающее для такой фигуры платье. Каждый ее палец был усеян золотыми кольцами.
— Добро пожаловать в парк-отель «Форест», — добродушно воскликнула она и провела нас в уютный холл, отделанный деревом, — вы бронировали дом заранее?
— Нет, — уточнила я, остановившись на полшага позади Тимофеева, позволяя ему самостоятельно вести разговор.
— Тогда я могу провести вам экскурсию, и вы сами выберете, где хотите остановиться. Вы надолго к нам? — Её полноватые пальчики уже мысленно слюнявили купюры, заработанные на размещении нас в самом дорогом коттедже из имеющихся.
— Как вас зовут? — задал встречный вопрос Алексей.
— Анна, — наигранно вежливо отозвалась женщина, продолжая порхать вокруг нас.
— А по отчеству?
— Витальевна, — уточнила она, присаживаясь на край стула.
Складки на ее животе сложились в несколько продольных линий.
— Анна Витальевна, мы посетили вас с деловым вопросом. Нам необходимо узнать, кто снимал домик номер шесть 19 мая этого года.
В ее глазах моментально погас огонек азарта, взгляд сделался колким и холодным. Вся любезность мгновенно испарилась.
— Я не обсуждаю такие вещи. — Она вскочила со стула и направилась в сторону двери, подавая доходчивый сигнал о том, что разговор окончен и нам пора убираться прочь. — Все наши клиенты состоятельные люди, мы не разглашаем информацию о них.
— Послушайте, — ласково обратился к ней Тимофеев, — никто не узнает о том, что вы мне сообщите. Я вам обещаю.
— Я не собираюсь рисковать своей репутацией! — Её ноздри ритмично раздувались, как лопасти вентилятора. — Прошу вас покинуть помещение.
Алексей засунул руку в карман и выудил оттуда портмоне из кожи. Взгляд женщины хищно вонзился в бумажник моего спутника. По ее лицу пробежала тень сомнения.
Казалось, при виде крупных купюр Анна Витальевна засомневалась, стоит ли так рьяно отстаивать засекреченность своих клиентов.
— Можете ничего мне не говорить, — проговорил он почти шепотом, — просто напишите на листочке бумаги. Никто не узнает, честное слово.
Вытащив из бумажника одну купюру, Тимофеев просунул её под пресс-папье, лежавшее на столе.
Глаза женщины расширились. Вид денег, лежавших так близко от нее, действовал магнетически.
— Я не могу… — выдавила она, подходя ближе.
— Ничего страшного не произойдет, — уверил сыщик голосом гипнотизера, мы никому не расскажем, что получили эту информацию от вас.
— Не знаю, — ее взгляд перескакивал с денег на Тимофеева и обратно.
— Всего лишь проверьте журнал регистрации, если таковой имеется. А я, как могу, компенсирую ваши переживания. — Он положил руку на край стола, создавая преграду между купюрой и жадным взглядом Анны Витальевны.
Оглядевшись по сторонам, она решительно подошла к столу с другой стороны, выхватила купюру и молниеносным движением спрятала в ящик. Достав с полки тонкую книжицу, она прижала ее к себе и принялась осторожно листать так, чтобы мы не видели не единого знака, начертанного внутри.
