Его длинные уши пушились, свисая лопухами, и прикрывали добрую половину лица. На груди белело забавное пятнышко в форме сердечка, заканчивающееся прямо на животе. Передние лапы его тоже были окрашены в белый цвет, словно он надел для фасона носки разной длины.
Щенок встал и, потянувшись, сладко зевнул. Дрогнув всем телом, он взъерошил свою мохнатую шерстку. Я наблюдала за ним, не шевелясь, и стараясь не вспугнуть резким движением, пока не почувствовала слева горячее дыхание Тимофеева, подошедшего бесшумно и присевшего рядом со мной.
Пёсик внешним видом походил на помесь спаниеля. Сонный и неуклюжий, он выглядел невероятно умилительно. Казалось, его уши весят больше, чем голова. Нетвердым утиным шагом он направился в нашу сторону. Сделав пару шажков, щенок остановился, широко расставив передние лапки, и поднял на нас свои большущие глаза. Они сверкали как черные бусины в белой окантовке из жемчуга, перемещаясь по очереди с меня на Тимофеева и обратно.
Мне казалось, что я видела в них отражение себя, словно на белом листе бумаги. Видела в них любовь и щемящее чувство добра. Я не встречала прежде глаз мудрее. От взгляда на них моя душа возносилась на небо от счастья. Можно было просидеть так час и дольше, просто глядя в них неотрывно.
Повернувшись, я поймала счастливый Лёшкин взгляд. Сидя рядом на коленях, на холодном кафельном полу, он, похоже, чувствовал то же самое. Мы, не сговариваясь, улыбнулись друг другу во весь рот.
— Да? — спросил он шепотом.
— Да, — согласилась я, довольно кивая головой.
17
Поколебавшись с полсекунды, я направилась к своей двери, подталкивая вперед племянницу. Девочка шла впереди, обхватив руками школьную сумку.
— Подожди меня здесь, хорошо? — Я указала пальцем на диван.
— Саш, а чем здесь так воняет? — Ксюша неприязненно поморщилась, снимая обувь.
— Твоя тетя устроила утром небольшое файер-шоу из овсянки.
— Кажется, что дым не до конца рассеялся, — усмехнулась девочка, зашвырнув свою сумку за диван.
— Не обращай внимания, открывай форточку и ставь чайник. Я быстро! — захлопнув дверь, я решительно направилась в квартиру напротив.
Немного поиграв со щенком в приюте, мы вынуждены были его оставить на попечение Алёны. Тимофеев подписал необходимые документы и выглядел очень счастливым, когда позвонил Артем с сообщением о том, что Усик вышел из городской администрации до его приезда. Нам не удалось узнать, к кому именно он приходил.
Несмотря на мои протесты и возражения Артема, было решено, что Лёша довезет меня до больницы и оставит у брата, а сам отправится сменить Бурцева в слежке за Усиком.
По пути из приюта мы перехватили пару гамбургеров и чуть не попали в аварию, потому что на протяжении всего пути Тимофеев взахлёб расписывал достоинства своего будущего питомца, отвлекаясь лишь на то, чтобы выслушать глазами моё согласие. Первый раз со времени нашего знакомства так оживленно болтал он, а не я.
Выпрыгнув из машины, я пообещала оставаться на связи и отправилась в больницу. Ксения уже восседала возле кровати своего отца с учебниками. Пока мы делали домашние задания и ухаживали за Сеней, вернулась мама и велела нам отправляться домой. Я не стала рассказывать ей о болезни отца или о своих приключениях. Мама жила надеждой, она свято верила в то, что её сын скоро поправится. И мне не хотелось вносить сумятицу в ее относительно пришедшее в норму эмоциональное состояние.
— Проходи, — буркнула Ольга и отошла в глубь помещения.
Казалось, ей не было дела до моего визита. Её волосы были уложены на макушке в гладкий пучок. Лицо украшал приятный дневной макияж. Строгая блузка с обширным вырезом небрежно свисала над узкой юбкой и смотрелась мятой на краях. Женщина выглядела так, словно только что прибыла из офиса домой и мечтала переодеться. Её глаза выглядели серыми и усталыми, руки свисали вдоль тела словно плети.
Перешагнув через красные туфли на шпильках, валявшиеся на пороге, я прошла в гостиную. В комнате многое изменилось, но появление блудной мамаши явно не добавляло квартире уюта. Всюду валялись косметические принадлежности, одежда, какие-то бумажки. На подоконнике я заметила пустые бокалы. Сумки и пакеты с вещами, с которыми Ольга прибыла сюда пару дней назад, так и стояли за дверью не тронутые. Кажется, она не планировала здесь задерживаться.
— Оль, ужасно не хочется ругаться, — начала я, указывая на пепельницу на подоконнике, — но я просила не курить в помещении и при ребенке.
— Зачем пришла? — нервно спросила Ольга и, устало выдохнув, начала распускать свои волосы.
Я прокашлялась, обдумывая, с чего начать разговор. Нельзя было за секунду преодолеть напряжение, нараставшее между нами годами. Но нам нужна была ее помощь.
Мне пришлось оторваться от своих мыслей и поднять глаза. Бывшая жена брата бесстрашно смотрела на меня, медленно выдергивая из головы одну шпильку за другой и кидая их на столик, разделяющий нас. Заколки со звоном подпрыгивали, отталкиваясь от столешницы, и бесшумно падали на ковер к моим ногам. Она смотрела на меня, не моргая, тяжелым взглядом тореадора, готового к битве.
По искривленным губам и напряженной переносице Ольги я поняла, что ей хотелось бы поскорее избавиться от моего общества. Я села на диван, стараясь принять как можно более дружелюбный вид. Нельзя не признаться, ее взгляд меня гипнотизировал.
— У тебя что-то случилось? — осторожно поинтересовалась я.
— Что? — её руки замерли, доставая очередную шпильку.
— На тебе лица нет. Ты бледная как полотно.
— Неприятности личного характера, — тоскливо пояснила она и опустила голову.
— Ты с работы?
— Да.
— Устала?
— Ты стараешься быть вежливой? — Она усмехнулась, сложив руки на груди. — Можешь опустить любезности и сразу переходить к делу. Какую щеку тебе подставить на этот раз?
Мне стало стыдно за свою несдержанность в нашу прошлую встречу. Но тогда она сама была виновата. Её оскорбления перешли все рамки приличий.
— Несмотря на то, что было между тобой и моим братом, я не держу на тебя зла. Отношусь к тебе вполне нормально и хочу забыть о прежних разногласиях. Мы же всё-таки… родственники.
— Я тебя умоляю! — рассмеялась она. — Давай не будем придумывать то, чего нет. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к вашей семье. И я об этом уже говорила. Ни за что бы не переехала сюда, если бы не проблемы со съемной квартирой. Пара дней, и у меня будет возможность свалить отсюда. Я люблю свою дочь и не желаю для нее такой вот судьбы. — Она презрительно очертила руками пространство вокруг себя. — В этой квартире. С людьми того же класса, что и вы.
— Оля, давно ли ты так выросла в своих глазах? — изумилась я. — Ты была того же класса, что и мы, и сейчас остаешься. Как бы тебе ни было неприятно это слышать, но ты одна из нас. Вынуждена вкалывать в офисе, зарабатывая на косметику, жилье и колготки. И я сейчас не со зла это говорю, наоборот. Мне жаль тебя.
