Все!
В такие дни я просто ненавижу людей. Мне плохо с ними, они мешают мне слушать мою внутреннюю тишину.
Если есть возможность, в такие дни я ни с кем не вижусь, и это меня ни капли не тяготит. Я назвала бы это приступом острой интроверсии, вызванным потребностью уйти ненадолго в себя. Слышу, что на площадке открывается соседская дверь, замираю с кружкой в руке и не двигаюсь, чтобы избежать нежелательных контактов. Радуюсь, что отменились планы на совместный поход в кино или по магазинам с подругой. Говорю, что занята все выходные, на самом деле просто провожу это время на диване в позе улитки.
Звонит телефон — не беру трубку, причин не могу объяснить даже самой себе. Просто в голове срабатывает сигнал «только не сейчас». И это помимо того, что по жизни я всегда предпочитаю звонкам переписку.
У людей, подобных мне, обычно мало друзей. Конкретно я могла бы иметь десятки, но осознанно сделала свой выбор в пользу одного-двух. Мне было легко отказаться от такой непосильной ноши. Ведь в друзей нужно вкладываться: подпитывать их регулярным общением, систематически проводить определенное количество времени вместе. И такая схема не предполагает твоего права на добровольное одиночество. Со временем совместные походы на вечеринки или в кафе начинали превращаться для меня в ненавистные обязанности. Обычно так и выходит, если человек, считающий себя твоим другом, не догадывается сделать паузу.
Долгие годы постепенного познания себя привели меня к выводу, что я определенно слеплена из какого-то другого теста, нежели остальные люди. Но так ли это ужасно?
Не стала бы с ходу вешать клеймо, ведь тут важен аспект восприятия.
Для кого-то одиночество может стать невыносимой пустотой, которую никто не наполнит, если он и сам не в состоянии этого сделать. Рабством для тех, у кого пропал интерес к жизни. Но есть определенное количество людей, для которых одиночество становится источником настоящего вдохновения. И в этом есть его позитивная сторона.
Одиночество — это не плохо и не хорошо. Это нормальное состояние человека.
— Саш, вставай, настал новый день!
— Что?! — моё сознание негодующе подскочило над телом.
Тысячи молоточков ударили по вискам. Вжавшись лицом в подушку, я уговаривала себя: «Спи дальше, это просто сон». Но звук, доносившийся словно из трубы, снова повторился:
— Саш, просыпайся, нам нужно многое сегодня успеть!
Какого, мать его, черта…
Веки слиплись, шея затекла. Собрав силы в кулак, я смогла издать лишь протестующий стон. Вышло нечто похожее на рык израненного зверя. Внезапно до моей спины кто-то осторожно дотронулся.
От испуга я дернулась. Моя голова оторвалась от подушки. Сквозь слепленные веки я на секунду смогла различить очертания Тимофеева и в ту же секунду вновь уткнула лицо в подушку.
Нет. Какого черта он здесь делает? Осторожно тронув рукой собственное плечо, я удостоверилась, что лежу в футболке. Хорошо хоть одета. Сейчас полежу еще, и он испарится, как мимолетное видение. Вот сейчас. Еще чуть-чуть.
Но Тимофеев не отставал. Его шаги отдавались звоном в моей голове. Натягивая на уши одеяло, я ждала, что он уйдет. Тогда, если даже получится встать, то я смогу пробраться в ванную незамеченной, а уж оттуда есть шанс выйти похожей на человека. Не сдержав эмоций, я скрипнула зубами с досады. Шаги не затихали. Но почему надо было припереться ко мне с утра и без стука? Представляю, на кого я сейчас похожа.
— Ты встаешь? — жизнерадостно спросил сыщик, наклоняясь ко мне.
Тотчас пожалев, что не родилась устрицей, я натянула одеяло на лоб. Слышно было, как он рассмеялся. В отместку за столь раннее вторжение мне захотелось послать его так далеко, как только возможно. Он просто издевался. Выглянув из своего укрытия, я приоткрыла один глаз.
Он стоял в метре от меня, одной рукой нажимая кнопки в телефоне, и совсем не выглядел смущенным после вчерашнего. На его лице темнела щетина. С ней он выглядел зрело и мужественно. У Тимофеева не было возможности побриться, потому что вчера мы общими усилиями еле уговорили его доползти до дивана и бросили там отсыпаться до утра. Я с удивлением отметила, что о количестве выпитого им накануне говорили лишь еле заметные темные пятна под его глазами. В остальном вид был бодрым и свежим.
Этот тип, похоже, заключил сделку с дьяволом, подумалось мне. Вот бы и я так выглядела по утрам. Да что по утрам, хотя бы к вечеру.
— Я сплю, — у меня, наконец, получилось изрыгнуть из себя подобие звука.
— Вставай, Беляева, — усмехнулся он. — У тебя пять минут, чтобы собраться на пробежку! Потом мы позавтракаем. День обещает быть напряженным, нужно много успеть.
Что?! Ох, если бы я могла по-драконьи дышать огнем на каждого, кто посмеет рано утром нарушить мое личное пространство!
— Я сейчас сделаю вид, что ничего не слышала, и продолжу спать, хорошо? — Мне пришлось убрать одеяло от лица, чтобы он мог видеть мои потрескавшиеся губы. — Так у нас будет шанс не поссориться.
Разлепив веки, я наблюдала за его реакцией. Мне хотелось, чтобы он оставался на прежней дистанции. Один мой глаз упрямо закрывался обратно.
— Стоит один раз попробовать, — с неунывающим видом произнес он, убирая телефон в карман, — и тебе понравится! Ну же, не ленись, вставай.
— Ты меня, верно, с кем-то путаешь, — злобно ответила я, потерев руками глаза, и отодвинулась.
Его взгляд перестал быть таким уверенным, но улыбка не исчезла с лица:
— У тебя есть основания, чтобы злиться.
— Еще бы! — Я подтянулась на руках и села. Меня самым жутким образом раздражала невозможность спрятать от него своё опухшее лицо. — Тебя не учили, что нельзя врываться в чужую спальню?
— Прости, это не отсутствие воспитания, — виновато произнес он, опустив плечи, — я постучался, выждал минуту и вошел. Если бы ты даже послала меня к чертям, я бы все равно не услышал.
— Прости, — спохватилась я, облизнув крайне пересохшие губы, — я все время забываю, что… ты не слышишь.
— Мне пришлось, извини. — Он тяжело опустился на стул. — Я бы и хотел сказать, что не смотрел на тебя, но была необходимость увидеть, что ты мне ответишь. Блин, нужно было просто свалить по-тихому, прикрыв за собой дверь.
— Надеюсь, ты пошутил про пробежку? — взмолилась я, приглаживая спутанные волосы.
— Только сегодня, и только потому, что я здесь без спортивной формы. Вообще, мне трудно представить, что мой обычный день начинается как-то иначе.
— О, ясно, похоже, это диагноз. — Я прикрыла рот ладонью, чтобы как следует зевнуть, едва не вывихнув челюсти. — Мне не осилить подъемы в такую рань. Я ни разу не жаворонок, и если утром мне предложить на выбор пистолет или пробежку, то я выберу застрелиться.
— Я не собираюсь навязывать тебе свой образ жизни, — усмехнулся Тимофеев.
