— Ну, всё ясно, — рассмеялся Арсений, поправляя подушку под спиной. — Что, вообще нет?
— Нет, — подтвердила я, улыбаясь.
— Плохо дело, мать, — протянул он, убирая телефон под подушку.
— Саша, — не выдержав, вклинилась мама, — ты бы лучше поискала работу. Чем ты будешь заниматься, чем платить за квартиру? У тебя в голове одни глупости!
— Мам, я найду. Всему своё время, ты не дави на меня, пожалуйста.
— Странное нынче поколение, — заворчала она себе под нос, со звоном расставляя посуду на столе. — Все ищете какое-то призвание! Что-то мните из себя. До тридцати лет ждете любимой работы, которая приносила бы и деньги, и удовольствие! Но так не бывает!
— У кого-то бывает.
— Иди, ищи работу, — маму затрясло от гнева, — нормальную! Хотя бы вон, на заводе. Ты же не маленькая девочка! Должна понимать! Чудес нет, есть только труд: работаешь и зарабатываешь.
— Ага, всё ясно, — встав, я начала кидать вещи в сумку, — спасибо, что просветила.
— Одни мужики в голове! — нервно бросила мать, отворачиваясь к окну.
— Ой, мамуля, ты же только на днях называла меня старой девой? — рассмеялась я, закидывая сумку на плечо. — Почему ты так быстро переменила свое мнение?
— Сядь, — приказал брат, пытаясь приподняться на кровати.
— Просто вас бесит, что я пытаюсь жить по-своему!
Мама не двигалась, лишь тяжело вздыхала у окна.
— Бесит, — громко сказала я, поправляя брюки, — что такая неустроенная взрослая дочь отказывается принимать советы, с кем и как ей строить свою жизнь. А я всю жизнь следовала вашим советам, и к чему пришла?!
— Сядь и замолчи, — настойчиво произнес Арсений, хватая меня за руку.
— Не надо, — огорченно всхлипнула я, выдергивая руку, — вы не можете даже порадоваться за меня. Хоть чуточку! Хоть немножко… Поэтому я никогда не делилась с вами своими переживаниями… Ни тебе советов, ни похвалы. Никогда! Одна критика, критика.
— Это неправда, — тусклым голосом возразил Сеня.
— Да я всю жизнь боялась шагу ступить без вашего одобрения. Опасалась, что услышу вот это самое ворчание. Всё, теперь я буду жить по-своему, поступать так, как нравится мне. Хотите — принимайте, не хотите — свободны!
— Ты с чего так завелась? — расстроенно спросил брат.
В его голосе я почувствовала теплоту и раскаяние.
— Вам никогда не угодишь.
— Да рады мы, — заверил Сеня, поправляя одеяло, — просто я не успел заметить, когда ты так изменилась. Повзрослела будто, поумнела и даже встретила кого-то. Я что, полгода лежал в коме?
— А ты вообще, — махнула я на него рукой, — ничего не замечаешь. Девка по тебе уже несколько лет сохнет! Каждый день у твоей койки дежурила, а ты даже не замечаешь её.
— Ты про кого? — удивился он, вытягивая лицо, заросшее мелкой щетиной.
— Про Катю, дурень!
— Катю? — Сеня уставился в одну точку, силясь что-то вспомнить и сопоставить факты.
— Её самую!
— Я думал, мне приснилось…
Мама, наконец, повернулась и, не обращая на нас внимания, с обиженным видом продолжила убирать со стола крошки и бумажки.
Я поправила халат и направилась к выходу.
— Короче, ты балда, Беляев!
— Нет, — не согласился брат, — Катя — хорошая девушка. Не то чтобы она мне не нравилась. Но у меня ребенок, свои заботы, зачем мне обременять ее…
— Уу, еще один! — рассмеялась я. — Ксюша уже не ребенок и уж точно не помеха вашим отношениям. К тому же они с Катей хорошо ладят. А ты балда!
— Ты не понимаешь, — он покачал головой.
— Она тебе нравится?
— И что с этого?
— Не тяни кота за яйца. Скажи ей.
— Она достойна лучшего.
— Это ей решать.
— Брось, вы подходите друг другу и обязательно будете счастливы. Дерзай!
— Жизнь покажет, — он опустился на подушку и выглядел разбитым.
— Как показывает жизнь, неизвестно, сколько нам отмерено дней. Так что постарайся каждый новый день наполнить жизнью.
— Со своей бы лучше разобралась, — вдруг фыркнула мама, складывая руки на груди.
Я осеклась. Мне отчего-то вдруг сделалось так больно. Улыбка мгновенно сползла с лица. Неужели можно так сильно ранить словом? Не хотелось дальше продолжать разговор. Пожалуй, и правда не стоит лезть не в свое дело.
Я перевела взгляд на Сеню, подняла дрожащую ладонь и послала нежный воздушный поцелуй. В горле застыл комок.
— Там папа, — еле сдерживая слезы, кивнула я в сторону коридора, — лежит в соседнем крыле больницы. Он умирает. У кого хватит духу, сходите попрощаться с ним.
В глазах матери застыл немой вопрос. Она побелела и, сжав кулаки, медленно опустилась на стул.
— Слова «прощаю» будет вполне достаточно, — пожала плечами я и вышла вон.
Я так и не решилась зайти к отцу. Не нашла в себе сил.
Эмоции душили, хотелось прогуляться, проветриться. Ведь смогли же как-то мы с мамой провести в спокойной обстановке несколько часов в одном помещении? И чего потом сцепились языками? Раньше я просто глотала обиды и молча выслушивала замечания. Может, в этом дело…
На улице по-прежнему ярко светило солнце, возвещая о скором приходе лета. Озорной теплый ветерок забирался под одежду, сдирал с прохожих на лету головные уборы, неожиданно запрокидывал у женщин подолы платьев, позволяя себе с каждым дуновением всё больше и больше. Мне было светло и уютно. Я расстегнула ворот рубашки и выдохнула.
Руки сами потянулись к телефону в сумочке. Еще раз посмотреть на него, услышать голос. Но я сдержалась: мы и так созванивались с Тимофеевым уже два раза сегодня. Не хотелось напугать его своим преследованием.
Мимо проехал автобус, идущий к центру. Совсем пустой, лишь одинокий кондуктор в салоне, со скучающим видом навалившийся на стекло. До остановки было рукой подать. А что, если я забегу в администрацию? Загляну одним глазком к Оле. Расспрошу её немного об этом Андрее… Считается ли это вмешательством в расследование?
Я и не заметила, как ускорила шаг.
Пара секунд, и я уже сидела на обшарпанном кресле, выгребая мелочь из карманов. Женщина с сумкой на животе неохотно встала, прошествовала ко мне с сонным видом, выцарапала мелочь из моих ладоней и бросила взамен смятый билет.
Сервис так себе. Но я была довольна. Опять на коне. Будет чудесно, если удастся узнать что-то полезное.
25
Администрация. Никогда мне это здание не нравилось.
Главный трехэтажный корпус выглядел массивным и встречал посетителей пятью громадными арками на фасаде над крошечными окнами, придающими строению сходство со средневековым готическим собором. Впечатление неудержимого движения ввысь создавалось рядами углубляющихся внутрь стройных дуг, многократно повторяющих контуры этих арок. Жутчайшее зрелище для тех, кто наблюдает сие архитектурное творение вблизи.
