— Что ты делаешь? — удивлённо спросил его маленький Руал.
Тот хмуро взглянул на глупого мальчишку и ничего не ответил.
Руал обошёл телегу кругом, остановился перед лошадью — та беспокойно на него косилась — и, встав на цыпочки, дотянулся до повода:
— Ну, пошли…
Лошадь двинулась вперёд и сразу, без усилия, вытянула телегу на твёрдую дорогу.
Марран на всю жизнь запомнил взгляд, которым наградил его угольщик.
Старик-звездочёт просто не в состоянии был этого понять.
…Лес не кончался, наоборот — становился всё гуще и темней. Руал шёл уже много часов. Сначала над головой у него радостно болтали птицы, потом на смену их щебетанию пришла тишина, нарушаемая иногда скрипом сосен да стуком дятла, а теперь вот в лесу завывали охотничьи рога — ближе и ближе.
Он шагал размеренно, бездумно, не поднимая глаз и стиснув зубы. Всё равно.
Рог хрипло рявкнул совсем рядом, и, ломая ветки, на дорогу вылетели всадники. Руал остановился, ожидая, что охотники двинутся своей дорогой. Однако те резко свернули, и через секунду он стоял в кольце копий.
— Кто такой?
— Странник, — осторожно ответил Руал.
— Бродяга, — определил один из егерей.
— Браконьер! — не согласился другой.
Неспешно подъехал ещё один всадник — по-видимому, вельможа.
— Снова наглый оборванец! — заметил он брезгливо. — Знаешь, негодяй, что бывает за потраву моих лесных угодий?
Руал ощутил гадкий привкус во рту: светлое небо, ещё и это.
Шесть острых копий смотрели ему в грудь. Скалились егеря.
— Владения господина священны, — сказал он наугад и сжался, ожидая удара.
Вельможа нахмурился:
— Ты знаешь, мерзавец, кто я?
Руал жалко улыбнулся и перевёл дыхание:
— Вы — могучий властитель, ваше сиятельство… А я… я — скромный… предсказатель судьбы. Мог ли я не узнать… господина?
Копья неуверенно отодвинулись, чтобы через мгновенье снова угрожающе сомкнуться:
— Ты мне зубы не заговаривай! Какой ещё предсказатель?
«Небо, помоги мне!» — взмолился Руал и вдруг заговорил быстро и убедительно:
— Гадатель, знахарь, заклинатель духов, заглядывающий в будущее. Прибыл во владения господина, прослышав о его… трудностях…
И Руал запнулся, ужаснувшись собственным словам.
А вельможа вдруг напряжённо подался вперёд, испытующе вглядываясь в лицо своей жертвы; спросил медленно, подозрительно:
— О КАКИХ трудностях ты мог прослышать, бродяга?
В его настороженных круглых глазах Руал прочитал вдруг, что случайно угодил прямо в цель. В этот момент он кожей ощутил возможное спасение и всем телом бросился в открывшуюся лазейку:
— Господину лучше знать, — сказал он значительно и показал глазами на егерей.
Вельможа заколебался. Ильмарранен ждал, переступая ослабевшими ногами.
— Поедешь с нами, — бросил вельможа и развернул лошадь.
Кабинет герцога в его большом помпезном замке сочетал в себе приметы охотничьего музея и парфюмерной лавки. С увешанных оружием стен стеклянно пялились полдюжины оленьих голов: между ними то и дело обнаруживались лубочные картинки, где сладко целовались голубки над головами прелестных пастушек. Маленький стол у камина был уставлен множеством сильно пахнущих скляночек, и Руалу то и дело становилось дурно от густого запаха духов.
Он проделал долгий путь, привязанный за пояс к седлу — то пешком, то бегом; потом бесконечно долго дожидался приёма в вонючей людской, откуда совершенно невозможно было сбежать, а теперь немеющими руками тасовал тяжёлую колоду карт и лихорадочно искал путь к спасению. Пути не было.
Герцог восседал в кресле напротив; над его головой свирепо торчали клыки трофейного дикого кабана, который тоже нашёл свой приют на стене кабинета. Кабан и вельможа были похожи, как братья.
У Руала взмокли ладони, а спасительная мысль всё не приходила. В отчаянии он швырнул карты на стол:
— Это нехорошая колода, ваша светлость… На неё падал свет полной луны.
Герцог засопел, но возражать не стал. По его знаку лакей принёс другую колоду.
У Руала перед глазами слились в одно пятно лицо вельможи и морда кабана. Тянуть дальше было невозможно, и он начал неровным голосом:
— Множество трудностей и опасностей окружает вашу благородную светлость…
Герцог насупился ещё больше.
— Воинственные соседи зарятся на земли и угодья вашей благородной светлости…
Герцог окаменел лицом. «Не то», — в панике подумал Руал. Карты ложились на стол, как попало; трефовая дама нагло щурилась, а червовый валет, казалось, издевательски ухмылялся.
— Кошелёк вашей благородной светлости истощился за последнее время…
Ни один мускул не дрогнул на лице вельможи. Руал судорожно сглотнул и, смахивая пот со лба, затравленно огляделся.
И тогда он увидел её.
Маленькая золотая фигурка — безделушка, украшение туалетного столика. Золотая ящерица с изумрудными глазами. Руалу показалось даже, что он ощущает на себе зелёный взгляд.
Спохватившись, он продолжил поспешно:
— Главная же трудность, главная беда заключается в другом… Она, эта беда, завладела всеми помыслами вашей благородной…
И тут ему показалось, что в маленьких свирепых глазках герцога мелькнуло нечто, напоминающее заинтересованность. Воодушевившись, Руал принялся тянуть слова, надеясь наткнуться-таки на то единственное, что доказало бы его право называться гадальщиком и тем самым спасло от виселицы:
— Она, эта беда, не даём вам покоя ни днём, ни ночью…
Да, герцог мигнул. Быстро и как бы воровато, что совсем не вязалось с его манерами. Мигнул и весь подался вперёд, будто желая перехватить слова собеседника раньше, чем они слетят с его губ.
— Ни днём… — повторил значительно Руал, который никак не мог нащупать верный путь, ни… ночью…
И вельможа покраснел! Внезапно, мучительно, как невеста на пороге спальни; покраснел и отпрянул, хмурясь и стараясь взять себя в руки.
Руал понял. Эта разгадка сулила спасение. Карты замелькали в его руках, как спицы бешено несущегося колеса.
— Знаю! — объявил он громогласно. — Знаю, как тяжко вашей светлости в минуту, когда после многих трудов и стараний горячий любовный порыв вашей благородной светлости заканчивается горьким разочарованием! Знаю, как недовольна герцогиня и какими обидными словами она огорчает вашу светлость! Знаю, что самый вид супружеской постели…
— Тс-с-с! — зашипел герцог, брызгая слюной.
