Мне становится стыдно.
Перед ней, перед Аней, перед Майком, перед собой. Стою и смотрю на дрожь ее мокрого тела, готового принять меня, и медленно убираю ладонь со спины. Опускаю глаза — б**дь, у меня даже не стоит. Отшатываюсь назад, пытаясь найти точку опоры. Хватаю ртом воздух, чувствую, что меня сейчас вывернет от самого себя. Поспешно натягиваю трусы, шорты и хватаюсь за голову.
Она права. Я не мужик, я — урод какой-то. Который потерял все просто потому, что был недостоин иметь. И сейчас снова доказал это. Мудак. Конченый мудила, чтоб меня…
Леся выпрямляется и отдергивает платье. Поправляет спутанные волосы. Не смотрит на меня, ничего не говорит. И я не смотрю тоже. Меня тошнит от всего этого, и единственное, что сейчас хочется — это свалить отсюда быстрее. Неважно куда. Если бы, отправившись куда-то, можно было сбежать от самого себя, я бы поехал. Но такого места не существует.
— Извини, — тихо бросаю в ее сторону, собираясь уходить.
Когда через секунду раздается стук в дверь, я дергаю за ручку, не задумываясь и не оглядываясь. Не важно, кто там. Моя сумка уже стоит где-то возле порога, меня здесь ничего не держит. Не осталось ничего, чтобы радовало, никакого смысла в жизни, ничего по-настоящему дорогого. За разбитое стекло заплачу, ребятам уже все объяснил, на обратный путь средств должно хватить.
Но все эти мысли кажутся ничтожными, когда передо мной вдруг появляется Аня. Она стоит в дверях, такая подавленная, испуганная, такая родная и по-детски трогательная, что вдруг приходит осознание того, вот теперь я точно потерял все. Именно в этот момент. Сейчас. Сам.
Анна
Не знаю уж, какими тайными путями, какими заячьими тропами, но охранники умудряются доставить нас в отель в целости и сохранности. Мы заходим, закрываем за собой дверь, и до меня начинает постепенно доходить, что это все было реальным: я на сцене, мой парень под руку с этой блондинкой, шокированные друзья, оставшиеся где-то в толпе, и этот британец, мокрый от пота и подаривший только что всего себя публике.
— Тебе нужно в душ, — замечаю я, глядя снизу вверх на его уставшее лицо и обрамляющие его влажные светлые пряди, завивающиеся в забавные кудряшки.
— Не могу тебя оставить, — улыбается Джон, сжимая мои ладони. — Ты так рыдала, я даже испугался.
— Торопись, — подмигиваю я, — со мной все будет в порядке, а тебе пора собираться, иначе опоздаешь на самолет.
Он смотрит на часы и матерится.
— Слушай, но ты все равно подождешь меня, ведь так? Мы не можем расстаться, не обменявшись хотя бы номерами телефонов. Я буду переживать за тебя. Может, мне стоит все отменить и отвезти тебя домой?
— Тебе? — Смеюсь я.
— Мне, — кивает Джон.
— В другой конец чужой тебе страны?
Он смеется.
— Что может быть проще?
Не могу отказать себе в удовольствии обнять его еще раз.
— Ты — настоящий джентльмен. — Утыкаюсь носом в широкую грудь.
— Стараюсь, — с британским акцентом мурлыкает парень.
— За меня не переживай, я сейчас позвоню друзьям, они приедут и отвезут домой.
— Я все равно буду сходить с ума. — Джон, обхватив меня покрепче, раскачивается из стороны в сторону, потом отстраняется и обеспокоенно смотрит в глаза. — Ничего не понял, что там у тебя произошло, но то, как та девушка схватилась за твоего парня… Я все ждал, когда ты ей врежешь, потом самому захотелось вломить твоему парню за то, что он отпустил тебя. Или что у вас там произошло? — Теперь он копирует мой акцент. — Мой русский слишком хорош, чтобы понять.
Я тяжело вздыхаю.
— Паша думает, что мы с тобой провели ночь вместе.
— Фак, — хмурится он.
— Самый настоящий фак, ты прав.
— Все равно ты должна была сказать что-то типа: эй, каракатица, убери от моего парня свои наглые щупальца!
— Я не смогла, — мои плечи опускаются в безысходности, — как увидела это все… меня будто… меня… да чертов английский!
— Факин инглиш, — соглашается Джон, — но я понял тебя. Только не реви снова. У меня до сих пор в ушах стоит его «А-нья, А-нья», это разбивает мне сердце. — Он нежно касается моего подбородка пальцем, вынуждая поднять на него взгляд. — Я видел тебя там — ты его любишь. Да. И этим ты мне и нравишься. И твой бойфренд теперь тоже нравится, потому что любит тебя, и это хорошо заметно. Знаешь… — Британец тяжело вздыхает. — Любовь сильна, если за нее бороться. Разве станет лучше, если ты сдашься?
— Ты так говоришь, будто нет всей этой ситуации. Как же та девушка? Она была с ним все это время, держала его за руку. На моих глазах! Как бы я его не любила — не хочу! Не хочу унижаться, мне это не нужно.
Джон протягивает руку и осторожно убирает мои волосы за уши. Долго смотрит сверху вниз, закусив губу, будто подыскивает подходящие слова.
— Знаешь, что? Не сражайся с собственным сердцем, сражайся с обстоятельствами. Убегать или ругаться — не решение вопроса, Энни. Вам нужно поговорить в спокойной обстановке. Иди к нему, расскажи все, как было, пусть звонит мне, если хочет — я все подтвержу, мы подружимся так же, как с тобой. Обещаю.
— Ты чудесный.
— Вовсе нет. Просто тебе удалось немного заглянуть в мой мир. На самом деле, я — человек не публичный, закрытый, у меня куча своих проблем. А наш с тобой вечер отвлек меня от некоторых мыслей, не дал провалиться в пучину депрессии. И я тебе благодарен. Мне хочется, чтобы ты поступила правильно. Если есть за что бороться, как можно этого не сделать?
— Что еще за депрессия? — Хмурюсь я.
Джон качает головой.
— Все будет хорошо… Давай, поговорим об этом позже. Я в порядке, правда.
— Просто… ты так сказал об этом…
Он отмахивается.
— Не обращай внимания. Все нормально. Мне, правда, было очень грустно вчера, но тебе удалось скрасить мое одиночество.
— Я рада.
— Что бы он тебе ни сказал, как бы у вас ни вышло, ты обязана поговорить.
— Не знаю.
— Знаешь.
Провожу по своему лицу дрожащими руками. Собираюсь с духом.
— Ты прав. Сейчас же найду его и поговорю. Спасибо тебе за все! — Еще раз обнимаю Джона. Крепко.
Он кажется мне таким огромным, надежным, сильным. Просто гора.
— Стой, — говорит парень, когда я отпускаю его и почти бегу к двери.
— Что? — Замираю на пороге номера.
— Хочешь, чтобы мы опять потерялись?
— Ааа… Ты про это…
Достаю телефон, британец диктует свой номер, делаю дозвон.
— Не знаю, что бы я без тебя делала, — обнимаю его еще раз.
