— Вы. С Пашей. — Как будто специально очень медленно спрашивает меня подруга. — Предохранялись?
Нет, ну она что, за умственно отсталую меня считает, что ли?
— Да. — Киваю я, победно складываю руки на груди.
— Тогда еще вопрос. Позволишь?
— Валяй.
— Как вы предохранялись?
Мы, конечно, близкие подруги, и все дела… Но мне почему-то хочется спрятать глаза, перестать краснеть и послать ее подальше.
— Ну…
— Хорошо, — соглашается она. — Давай так. Презервативы?
— Да, — киваю я.
— Таблетки?
— Нет.
— Значит, только презервативы?
Боже, прекратите этот допрос кто-нибудь!
— Да, — отвечаю уверенно.
Сурикова запрыгивает на стол и наклоняется ко мне.
— Всегда?
Кровь в жилах стынет.
— Что значит… «всегда»?
Она прищуривается и улыбается. Ласково так, как голодный крокодил.
— Каждый раз? — Распахивает веки пошире, будто намекая на что-то определенное.
— Э… да…
Начинаю потеть.
— Ты. Уверена?
Втягиваю голову в плечи.
— Ну… Было пару раз… без него… но мы… он… э…
— Понимаю, о чем ты хочешь сказать, — играя бровями, говорит Маша. — Он в тебя не кончал? Так это называется?
— Фу, Маша, о, боже! — Я вскакиваю и заливаюсь краской. Уши горят. — Почему мы должны это обсуждать? Он же твой брат! Фу-фу-фу. Перестань, все, забыли.
— Значит, я права?
— Ну… да… — Неохотно, но соглашаюсь. — Да!
Стыдно-то как.
— Поздравляю! — С каким-то особым облегчением говорит подруга.
— С чем?
Она встает со стола и разводит руки в стороны.
— Видела рекламу, где говорят «Прерванный половой акт — ненадежный метод контрацепции»?
— Да.
— Так вот. — Машка резко меняет тон, будто намеренно сгущая тучи над моей головой. — Это вообще не метод контрацепции, ясно?! Чтобы ты знала, сперматозоиды выделяются вместе со смазкой с самого начала полового…
— Все! Все, Маша, бога ради, перестань! Мне нужно сейчас что-то вроде: «не переживай, Солнцева, ты не можешь быть беременной, это все ерунда»! А ты… а ты…
Закрываю лицо руками и падаю на стул.
— Прости, Солнце, — подруга садится передо мной на колени, — давай прежде, чем отчаиваться, сделаем тест, хорошо?
— Хо-ро-шо-о-о, — мычу я, вытирая слезы.
— Сейчас позвоню Диме и попрошу купить.
— Нет! — Отстраняюсь и складываю ладони в молитвенном жесте.
Маша гладит меня по коленке.
— Да ладно тебе, он все равно уже едет обратно. Мы дольше будем ходить. Тебе же хочется узнать побыстрее?
— Ни за что.
— Не бойся. Он никому не скажет.
— Не-а.
— Ладно. — Она встает и решительно направляется к двери. — Сиди здесь, я схожу.
— Не оставляй меня одну!
— Тогда пошли вместе. Или я звоню Калинину.
— Мне стыдно…
— Ерунда. — Машка набирает номер и прикладывает телефон к уху. — Дим. Да. Ага. Ты ведь уже едешь? Замечательно. Можешь заехать в аптеку? Да-а… Нужно купить тест на беременность. Нет. Нет, Дима. Успокойся. Нет, не мне. Перестань петь. Просто купи и привези. И не вздумай никому говорить.
— Пусть сразу пять штук берет! — Всхлипываю я.
— Возьми сразу пять штук.
Мы сидим в полной тишине и перебираем орехи. Время тянется очень медленно. К тому моменту, когда Дима показывается в дверях, мой позвоночник уже скован льдом практически полностью. Наверное, и способности передвигаться я уже лишена. Но едва вижу его сияющее лицо на пороге, вскакиваю, выдергиваю из рук заветные коробочки и рычу:
— Только попробуй хоть что-нибудь сказать!
И бегу в туалет. Сзади слышится стук Машкиных каблучков. Закрываю за собой дверь кабинки и пробую не описаться, пока читаю руководство к использованию.
— Ань, что ты копошишься? — Слышится сдавленный голос из-за двери. — Достала палочку, пописала на ее кончик, положила на коробочку и жди. Можешь сразу на все пописать, но боюсь, что это будет не совсем удобно.
— И давно ты такая умная стала, Машка, а?
— Всегда была.
Под звук ее тяжелого дыхания пытаюсь пописать на чертову палочку. Руки дрожат. Ноги затекли. Со лба течет пот. Боже, когда это уже закончится?
— Ты все? — Спрашивает подруга.
— Да. Гипнотизирую глазами тест.
— Пусти меня.
Открываю дверь. Смотрим вместе. Через минуту на всех тестах появляется… по две полоски. Нет, не так. Две предательски жирные бессовестные полоски! И я начинаю медленно сползать по стене.
— Почитай там, на коробке, — стону тихонечко, — может, это нормально? Одна полоска — отрицательно. Две — все вдвойне хорошо.
И от слова «вдвойне» меня вдруг словно поражает молнией.
— Вы с Пашкой — двойняшки…
— Нет, Солнце, не переживай. — Машка притягивает меня к себе. — Гиперовуляция, благодаря которой на свет появляются разнояйцевые близнецы, проявляется только у женщин. Забеременеть двойней от мужчины-двойняшки шансов столько же, сколько от обычного мужчины. А вот твоя дочь… она получит этот ген от Пашки, и кто знает, может, у нее уже родятся… Ой-ой, не реви, ты чего? У тебя будет один ребенок, Ань, зато самый прекрасный на свете.
Но из меня уже потоком хлещут слезы. Тело сотрясается в рыданиях, а подругу, пытающуюся удержать меня за плечи, уже мотает из стороны в сторону. Ля-ля-ля, — говорю про себя. Не слушай ее, не слушай. Это все тебе померещилось. И никакой там не ребенок. Может, я пойду на УЗИ, а врач улыбнется и скажет: «Ну, что вы, девушка. Не переживайте, внутри вас просто растет тыква»! Всего-то и делов.
Потому что такой бред не может быть правдой. Я еще слишком молода, не готова к такому. Не хочу, чтобы все получилось как у моей мамы, не хочу всю жизнь винить своего ребенка в том, что он отнял у меня молодость и подчинил себе всю мою жизнь. И, вообще, как можно так спокойно похоронить мечту влезать в одежду 42 размера, сделать карьеру и выйти замуж в шикарном белом платье с осиной талией?
Все, мне конец.
Закончив рыдать, с трудом умываюсь холодной водой и под руку с Машей возвращаюсь в кабинет. Калинин сидит на стуле, вытянув ноги, и курит в приоткрытое окно. Увидев нас, моментально подскакивает и тушит сигарету в пепельнице. Подруга закрывает дверь, бросает коробки с тестами на стол, подходит к нему и открывает настежь окно, чтобы выгнать весь дым. Смотрит укоризненно.
