Перешагиваю через провода.
— Смотри, здесь все так устроено, чтобы добиться более сочного звучания инструментов. Акустика помещения должна звучать меньше. Вокальные партии к этой песне пишем завтра, а… — Смеюсь, воображая, как она будет смотреть это видео. — Если сегодня не сдохнем, конечно. Пойдем, покажу барабанную установку. — Усаживаюсь на место барабанщика. — Вот сюда Ник садится, надевает наушники. Он должен хорошо слышать клик метронома и важные для него партии. Видишь, здесь куча проводов и микрофонов? Важно правильно отстроить мониторинг и качественно снять звук. Здесь все очень дорогое, как бы мне чего не сломать.
Отворачиваю планшет от себя. Держу его левой рукой, в правую беру палочку.
— Это барабаны: басс, малый, том-томы, тарелки — ведущие и акцентовые. Если Дима будет смотреть видео с тобой, скажет, если я где навру. Вот эти тарелки, прижатые друг к другу, как ракушка, называются «хай-хэт», ударник нажимает на педальку, и они открываются и закрываются. Вот так. — Нажимаю. — И звуки соответственно получаются разные. — Касаюсь палочкой. — Их чередование создает особый, ну, не знаю, шарм, что ли. Хай-хэты задают ритм. — Поворачиваю планшет, меняю угол съемки. — Или вот смотри, это крэш, а это райд. Базовые тарелки. Крэши дают быстро затухающий звук, а райды, — осторожно ударяю, — долгий и звонкий, будто шипящий, по ним играют кончиком палочки — по краю тарелки или по колоколу, в середине.
Передо мной появляется улыбающийся Ник. Качает головой и корчит рожи:
— Эй, звезда Ютуба, ролик для чайников снимаешь?
— Это для Ани, — объясняю я.
— О. Ну, привет, Аня! — Парень смущенно машет рукой в экран.
— А это наш звукорежиссер. — Направляю камеру на появившегося за пультом чувака. — Он очень крутой. Никто из нас так и не догадался, на каком инструменте этот парень играл. Разбирается просто во всем. И если наш Ник налажает, до записи следующих инструментов все будет отредактировано. — Слышно, как Никита усмехается. — А если я налажаю, то, наверное, меня заменят сессионным музыкантом. Ха-ха, надеюсь, не прокосячусь до такой степени. А, да, еще в студии просто классный кофе.
Встаю, навожу планшет на Ярика, стоящего за стеклом с кружечкой горячего напитка. Подзываю его жестом к себе.
— Сейчас, Анют, подожди. — Передаю парню гаджет, беру гитару. — Гляди. Яра, ты снимаешь? Ага. Вот, смотри, — сажусь на стул, обхватываю блестящий корпус руками, мягко провожу пальцами по струнам, — на этой бас-гитаре я буду играть. Она сделана вручную, у нее пять струн. А это уселок. — Показываю пальцем на здоровенный черный ящик. — А там дальше в другом зале «кабинет». Не спрашивай, что это. — А это дайрект-бокс, — указываю на маленькую коробочку с проводами, — он подключает меня, то есть гитару, и к пульту, и к усилителю.
Ярик тяжело вздыхает.
— Все, больше ничего не говорю, Солнце, а то ты опять будешь ругаться, что ни хрена не понимаешь. Позже еще немного поснимаю весь процесс. Не могу говорить, когда эти придурки на меня смотрят. — Показываю «фак» парням. — Бесите, чуваки. Хватит ржать!
Выхватываю планшет и останавливаю съемку. Больше всего мне сейчас хочется, чтобы скорее наступил вечер. Тогда я смогу хотя бы услышать ее голос.
Анна
— Послушайте, неделю назад мне сказали сделать запрос. Я сделала, сколько еще ждать? Неужели сложно просто посмотреть в компьютере и ответить?
Женщина поднимает на меня усталый взгляд. Складочка на ее лбу напряженно дергается.
— Девушка, я передала ваш запрос в архив. — Поправляет очки. — Поймите, что сейчас все абитуриенты в базе, а двадцать лет назад? Все было на бумаге. — Разводит руками. — Нужно перерыть кучу документов в архиве, чтобы отыскать нужного студента. А вы ни фамилии не знаете, ни факультета.
— Черт! — С глухим стуком опускаю ладони на ее стол. — Простите. — Выдавливаю, едва завидев испуг в ее глазах. — Простите меня. — Не стоило, наверное, стучать по столу секретаря ВУЗа. Просто меня нестерпимо тошнит, а утреннее свидание с унитазом не состоялось по причине того, что я опаздывала. И вот как раз сейчас мой вчерашний ужин просится наружу, а запах булочек, доносящийся из столовой, только усиливает вероятность того, что чей-то стол сейчас будет заблеван.
— Анька? Ты? — Раздается позади меня.
Оборачиваюсь, стискивая кулаки. Сейчас я покажу тебе Аньку! Но весь пыл улетучивается, едва я вижу, кто передо мной. Марат. Парень стоит в дверях, играя мышцами. Высокий, мощный, с бицепсами, рвущимися на волю из рукавов футболки, ставшей ему маленькой еще, наверное, в классе восьмом.
— Привет, — выдавливаю, замечая его удивление.
Еще бы. Я изменилась с момента нашей последней встречи. И если он только посмеет сказать, что у меня серое лицо, впавшие щеки и волосы цвета борща с майонезом, пристрелю на месте. Но парень просто оглядывает меня с ног до головы и широко скалится.
— Чо, как?!
Святые филологи. Я уже и забыла, почему рассталась с ним. Теперь припоминаю. Это дебил всем моим знакомым говорил при встрече: «Чо, как». Вместо приветствия. А еще у него было любимое выраженьице: «Вот это шлак», «Шлак ваще» или вот это «Да ну нах такой шлак». Помнится, поставила в один прекрасный день его в известность, что мы больше не вместе, развернулась и просто ушла. Вот легко и не сожалея. И надо же, не вспоминала потом ни разу.
Так почему же с Пашкой такое не прокатывает? Отправила его в другой город, где можно заниматься, чем захочется, в компании с женщиной, к которой ревную, на растерзание толпы поклонниц, которые у группы уже начинают появляться… И думаю о нем каждую свободную минуточку. И не свободную тоже. Думаю, думаю, думаю.
— Нормально, — тихо отвечаю я.
— Ну, ты ваще, — Марат разводит руками и, как макака, выпячивает вперед нижнюю губу. — Круто выглядишь, бэйба.
Ох… Ну, спасибо, что хоть шлаком не обзывает. Свезло так свезло. Еще бы не пялился так.
— Спасибо, — пожимаю плечами, подхожу к двери и пытаюсь протиснуться наружу. В нос ударяет запах его парфюма. Что-то ядреное. Древесное, кажется. Да он и сам выглядит, как лесоруб. Здоровенный детина, на котором вот-вот лопнет модная мальчуковая одежда, легкая небритость и что это… о, Боги, не верю глазам, — маникюр! Метродровосек, мать его!
— Ты куда? — Пытается догнать меня.
— Мне пора на работу.
— Все еще в том кафе работаешь?
А вот это тебе знать не обязательно. Как и то, что меня поставили на место Геннадьевны, чтобы не приходилось на время токсикоза умирать от ароматов, захвативших собой кухню и зал. Спасибо Диме и Маше, сижу теперь в офисе у открытого окна, еще и заметки для газеты пишу. Забавно, но читателям нравятся истории от загадочной официантки. Особенно вчерашняя, про ресторанных бомжей. Это такие люди, которые слоняются из угла в угол по кафе, подсаживаясь к разным компаниям и бухая за чужой счет. Вечно носят с собой какие-то сумки, портфели на лямке, чтобы походить на делового человека. Мы всех их знаем в лицо. Пашка… Мой Пашка… Он так смеялся, когда я зачитывала ему заметку по телефону…
