И тогда они точно квиты!
Инна силилась заснуть, но никак не могла, потому что этот Фарафонов принялся оглушительно храпеть. Натянув на голову подушку, Инна пыталась игнорировать ужасные рулады, но это было бесполезно.
Сама не зная как, она все-таки заснула. И проснулась оттого, что что-то громко звякнуло. Открыв глаза, Инна заметила свет в коридоре и, выйдя, обнаружила на крошечной кухоньке сидевшего на единственной табуретке и пившего из носика чайника жадными глотками воду Геннадия.
Он был только в черных семейных трусах.
— А чашкой тебя пользоваться не учили? — спросила Инна и с грохотом поставила на стол оную.
Геннадий, оторвавшись от чайника, скривился и произнес:
— Не так громко… У меня голова ужасно гудит. И кстати, а куда ящики делись?
— Пить надо было меньше! — заявила Инна и заскочила обратно в комнату. Затем, быстро вынув деньги из-под матраса, отсчитала две тысячи, спрятала под соседский матрас и вернулась на кухню, где кинула купюры под ноги оторопевшему Геннадию.
— Вот, здесь полторы тысячи! Это твоя доля с выручки за елочные игрушки. Вот куда ящики делись. Остальное — мое!
Геннадий подобрал деньги и растерянно побрел за ней в комнату. А Инна, не обращая на него внимания, нырнула под одеяло.
— Мог бы хоть спасибо сказать!
Через несколько секунд кто-то (понятно, кто!) тронул ее за плечо и произнес виноватым тоном:
— Нинка, ну ты это, извини… Спасибо тебе большое! Ты что, правда продала эту ерунду за полторы штуки? Это ведь как гениально!
Не выдержав, Инна развернулась и заявила, выглядывая из-под одеяла:
— Не за полторы, а больше! Но остальное, как я уже сказала, мое! Я же продала! А теперь, если уже поднялся, то одевайся и уходи!
Инна была уверена, что Геннадий этого не сделает, поэтому, когда буквально через минуту кто-то снова тронул ее за плечо, она рявкнула:
— Ну, ты чего? Больше все равно не получишь!
Повернувшись, она увидела, что Геннадий полностью одет и готов уйти.
— Спасибо тебе, Нинка. То есть, конечно, Инна, но для меня ты всегда останешься Нинкой. Моей Нинкой. Ну, прощай…
И он направился в коридор. Инна, не веря, что он в самом деле намеревается уходить, выждала, решив, что все это только часть инсценировки, но когда дверь хлопнула, поняла, что Геннадий действительно ушел.
В чем была, Инна выбежала вслед за ним в общий коридор и, догнав у лестницы, схватила за рукав пальто.
— Не уходи! — произнесла она, и когда молодой человек обернулся, взяла его за руку. — Ну куда же ты пойдешь? Тебе домой нельзя, тебя скоро будут искать…
— Они все равно найдут, поверь, где бы ни скрывался… — произнес уныло Геннадий. — Тем более я, кажется, своему знакомому твой адрес разболтал. Он же первый и донесет, когда узнает, что за люди меня ищут…
— Все равно, тебе надо переждать. Ну, пойдем же! Тем более ты не завтракал, а я тебе чай сделаю. И яичницу…
Геннадий, повеселев от ее слов, заметил:
— От яичницы не откажусь… — А потом, помрачнев, добавил: — Нет, извини, мне надо самому выкручиваться из этой истории. Полторы штуки у меня есть, и все благодаря тебе. Одну штуку я бездарно потерял, и это исключительно моя вина. Но мне нужно еще хотя бы восемь с половиной, чтобы попытаться начать разговор об отсрочке долга…
— Я тебе еще займу две, — пообещала Инна. — Не дам, а займу! Но без процентов, так и быть.
Геннадий горестно вздохнул:
— Спасибо тебе большое, Нинка, но… Но это твои деньги. И, уж если на то пошло, даже две штуки погоды не сделают.
В этот момент раздался резкий хлопок, и Инна поняла, что это сквозняком захлопнуло дверь комнаты. А ключи она, конечно же, оставила с обратной стороны…
Когда они снова попали в ее комнату (хорошо, что комендантша, которой во время транспортировки ящиков с игрушками кое-что перепало, без всяких проблем открыла дверь запасным ключом и даже одарила Геннадия златозубой улыбкой, ни слова ни сказав по поводу его присутствия), Инна обнаружила, что яиц-то на обещанную яичницу в холодильнике нет.
Пришлось довольствоваться кашей «Артек» на воде.
Геннадий, поглощая незамысловатое кулинарное творение, нахваливал Инну на все лады, а потом вдруг произнес:
— Знаешь, Нинка, а ведь я все время мечтал о такой девушке, как ты…
— Тебя привлекают глуповатые провинциалки? — усмехнулась Инна.
— Ну, ведь я и сам глуповатый провинциал, — ответил Геннадий. — А ты классно бизнес делаешь. Любому мужику фору дашь. У тебя прямо природные задатки!
Инна, польщенная его словами, пожала плечами.
— Я как-то об этом не задумывалась. Просто делаю то, что мне кажется правильным. Плюс, конечно же, идиотское везение.
Геннадий, подойдя к ней, тихо сказал:
— Нет, не идиотское. А скорее, ангельское. Ты и сама похожа на ангела-хранителя, ниспосланного мне уж не знаю за какие заслуги.
Чувствуя, что у нее на глаза набегают слезы, Инна отвернулась к окну, а молодой человек осторожно, словно она была не из плоти и крови, а из фарфора, прижал Инну к себе и произнес, зарываясь лицом в ее волосы:
— Ты такая… неземная, Нинка! И я так тебя люблю!
Инна вырвалась, села на кровать и заплакала. Отчего он говорит подобные вещи?
Хотя задавать надо было иной вопрос: отчего она плачет?
Наверное, потому что тоже полюбила его, этого идиота Геннадия Фарафонова.
Геннадий подошел и уселся на кровать рядом с ней.
— Да, люблю, Нинка! — повторил он. — И причем так, как никого не любил. Впрочем, я никого и не любил…
А затем он поцеловал ее. И Инна ответила.
Геннадий не был ее первым мужчиной — первым был красавчик из параллельного класса, который соблазнил ее (или, вернее, которого соблазнила она) на выпускном в родном городе. Потом было несколько мимолетных знакомств в Москве, а также недвусмысленные знаки внимания со стороны пожилого доцента, которые Инна игнорировала, но…
Но никого из них она не любила, а доцента, этого приставучего старого хрыча, даже ненавидела.
А вот Генку — ее Генку — полюбила. Как и он ее: Инна верила, нет, не верила, а твердо знала, что он не врет, не прикидывается, не разыгрывает перед ней пароксизмы страсти, не пытается быть благодарным и не внушает себе тех чувств, которых в действительности не испытывает.
Он любил ее, а она любила его. Хотя с момента их знакомства прошло чуть больше сорока восьми часов.
Но, вероятно, иногда и этого достаточно.
