Мила Иосифовна, подхватывая сумку с асфальта, заявила:
— Но к ним пришлось бы на метро, а у меня автомобиль имеется. Да и зачем твоих родителей стеснять? Я одна живу.
Инне пришлось раз десять отказываться от чая, которым ее желала потчевать Мила Иосифовна в своей квартире в Кунцево, и, оставив всех троих на большой кухне, расположиться в комнате для гостей, где Мила постелила ей на диване.
Приняв душ и растянувшись на свежей простыне, Инна просто лежала, уставившись в потолок, и прислушивалась к доносившимся из-за закрытой двери взрывам хохота.
Несмотря на серьезность положения, у всех, в том числе и у Женечки, было отличное настроение. Инна же, сославшись на усталость, удалилась.
Но на самом деле, хоть день выдался долгий и полный событий, она не устала. Просто ей требовалось о многом подумать.
Например, о том, как жить дальше.
На глаза навернулись слезы, и Инна мысленно себя обругала. Может, ей стоило принять условия, предлагаемые Генычем, и забыть обо всем, как о страшном сне?
Нет, не стоило.
И не только потому, что он забрал у нее то, что по праву ее (и это прекрасно знал сам Геныч), а потому что она не могла позволить ему лишить Женечку того, что причиталось ему.
Потому что, забрав это у Женечки, Геныч хотел передать все своему сыну — своему единственному сыну.
Инна почувствовала, что начинает ненавидеть этого младенца.
Проснувшись, Инна посмотрела на часы и обнаружила, что около пяти утра. Она отправилась в ванную, а потом на кухню, и когда Мила Иосифовна проснулась в начале седьмого, на столе уже красовался завтрак, а Инна, попивая дымящийся кофе, как водится, черный, обжигающий, без молока, уже облаченная в деловой костюм, просматривала последние новости по мобильному.
— Доброе утречко! — всплеснула руками Мила. — Когда же вы успели подняться?
— Рано, — ответила с улыбкой Инна. — Оладушки у меня не вышли, поэтому приготовила жареный хлеб. Надеюсь, понравится.
Мила Иосифовна, суетясь, закрутилась на кухне, а Инна усадила ее на табуретку и сказала:
— Не надо, я все сделаю. Это ваш дом, в котором мы гости, так что расслабьтесь и получайте удовольствие!
Она налила хозяйке кофе, пододвинула тарелку. Мила запричитала:
— Я сегодня проспала, обычно встаю не позднее половины шестого… Просто мы вчера, точнее уже сегодня, допоздна сидели. С Олесей болтали, она такая хорошая девочка оказалась…
— У меня иные и не работают, — усмехнулась Инна.
Мила Иосифовна всплеснула руками:
— Работа! Я же опаздываю! Сейчас такие пробки будут, нам надо пораньше выехать…
Инна, подливая ей кофе, заметила:
— Ну, так как работаете вы в моем журнале, то ничего страшного. Возьмете до конца недели дополнительный оплачиваемый отпуск.
— А мне дадут? — спросила недоверчиво Мила.
— Уже дали! — с усмешкой ответила Инна.
Вскоре подтянулась Олеся, доложившая, что Женечка спит без задних ног. Инна и ее накормила завтраком, а потом, заглянув в зал, где на тахте спал, разметавшись по простыням, Женечка, погладила его по волосам и поцеловала.
«К чему эта телячьи нежности, мамочка!»
Инна поправила подушку, снова поцеловала сына и вышла, притворив раздвижные двери.
— Я еду во «Всякую литературную всячину». Оттуда к адвокату, у меня с ним встреча в десять. Не знаю, как долго продлится, буду держать вас в курсе. Вы мне тоже пишите…
— Тогда мой автомобиль возьмите! Непременно! И никаких возражений! Или вы что, на метро ехать намерены?
А почему бы и нет? Как давно она не ездила в Москве на метро?
Давно.
Инна посмотрела на свой смартфон и подумала, что люди Геныча наверняка отслеживают ее передвижение и, не исключено, читают ее переписку.
Значит, надо бы завести новый мобильный.
— А вас я оставлю с Женечкой. Я ведь могу…
Мила Иосифовна и Олеся в один голос заверили, что может.
Поколебавшись, Инна добавила:
— Мне очень жаль, что вы тоже оказались в водовороте событий, но уже ничего не поделаешь. Не знаю, как все сложится, но… — Она запнулась и добавила: — Следите за Женечкой. Мало ли что. На улицу пока что лучше не выходить…
Мила Иосифовна решительно заявила:
— Да, знаю, меня же прямо у подъезда тогда похитили! Олеся за продуктами смотается, а я тут с Женечкой останусь. На улицу мы выходить не будем.
— Лучше вы сходите, а я останусь, — возразила Олеся. — А то я не знаю, где у вас тут супермаркет.
— Да тут за углом! Его даже из окна видно! — ответила, горячась, хозяйка квартиры.
— Все равно, — не сдавалась девушка, — вы там лучше ориентируетесь. А Женечка привык со мной сидеть, он меня знает…
— А меня, значит, не знает? Женечка теперь меня тоже очень хорошо знает, даже бабулей называет! У бедного малыша ведь своей родной бабушки нет…
Инна, прихватив запасной ключ от квартиры, а также ключ от автомобиля Милы, осторожно вышла в общий коридор, защелкнув за собой дверь и для верности три раза дернув ручку. Она знала, что может полностью положиться на Милу и Олесю — и то, что они опять с утра пораньше устроили свою классическую склоку, только подтверждало то, что они были небольшой, но дружной семьей.
Той семьей, которую Геныч пытался уничтожить. И которую — Инна дала себе клятву — она уничтожить не даст.
Уж лучше она уничтожит его самого.
Уже подъезжая к зданию, в котором располагался офис «Всякой литературной всячины», Инна заметила, что что-то явно неладно. Перед особняком были припаркованы автомобили с мигалками, суетились люди.
Инна, уже не сомневаясь, что именно это значит, припарковавшись, вышла из салона и громко хлопнула дверью.
Что же, если Геныч хочет войну, то он ее получит.
— Инна Евгеньевна, Инна Евгеньевна! — бросилась к ней одна из редакторш, едва Инна вошла. Женщина была в состоянии, близком к истерике. — Они говорят, они говорят…
Редакторша бурно разрыдалась.
Заметив уже знакомого лощеного юриста, Инна холодно спросила:
— Что здесь происходит?
Тот, нагло осклабившись, вручил ей пачку документов с фиолетовыми печатями.
— Смена владельца. Потому что вы, уважаемая Инна Евгеньевна, владельцем более не являетесь. Ознакомьтесь.
Инна пробежала глазами документы и протянула их обратно юристу, который, однако, брать их не пожелал. Тогда Инна швырнула ему кипу бумаг под ноги.
