Вот только… он чувствовал, что время это подходит к концу. И не оторвал взгляд от дальнего горизонта, даже ощутив, что она здесь, рядом с ним.
– Матушка, – произнес он.
– Опять имасский, – отозвалась она. – Говори на нашем языке, сын мой. На языке драконов.
На лице Руда Элаля отразилось еле заметное неудовольствие.
– Мы не элейнты, матушка. Эта кровь похищена. И не чиста…
– И тем не менее мы – дети Старвальд Демелейна. Понятия не имею, кто вложил тебе в голову подобные сомнения. Но в них – слабость, а для слабости сейчас не время.
– Сейчас не время, – повторил он за ней.
– Мои сестрицы! – фыркнула она.
– Да.
– Они хотят со мной разделаться. Как и с ним. Но ни в том, ни в другом своем замысле они не приняли во внимание тебя, сын мой. О, конечно, они знают, что ты уже вырос. Знают, какая в тебе сила. Но вот о том, какая в тебе воля, даже понятия не имеют.
– Как и ты, матушка.
Он услышал, как она глубоко вздохнула, и внутренне позабавился тому, насколько многозначительное наступило молчание.
И кивнул в сторону горизонта.
– Ты их видишь, матушка?
– Ерунда. Может, у них и есть шанс выжить, но я бы на него не поставила. Пойми, Руд, наступает такой момент, когда никто не может чувствовать себя в безопасности. Никто. Ни я, ни ты, ни твои драгоценные бентракты…
Он резко развернулся, и глаза его в эту минуту ничем не отличались от глаз матери – в них сверкали ярость и угроза. Она с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться, но он заметил и остался доволен.
– Я не позволю причинить им никакого вреда. Ты хотела познать мою волю, матушка? Теперь она тебе известна.
– Это глупость! Хуже того – безумие! Они даже и не живы…
– В их представлении – живы. И в моем тоже, матушка.
– А вновь прибывшие бентракты тоже разделяют твою благородную веру? – оскалилась она. – Ты что, не заметил презрения в их глазах? Отвращения, которое они испытывают к давно потерянным сородичам? Рано или поздно один из них произнесет все вслух – и иллюзия будет разбита вдребезги!..
– Никто ничего не произнесет, – возразил Руд, снова вглядываясь в даль, туда, где к развалинам города приближался отряд путников, в этом уже не оставалось никаких сомнений. – Тебя слишком давно не было видно, – добавил он. – Отвращение и презрение, все верно, но теперь ты увидишь у них в глазах еще и страх.
– Перед тобой? О, сын мой, как же ты наивен. А твои приемные сородичи хотя бы догадываются, что им следует прикрывать твою спину от пришельцев? Конечно же, нет – ведь тогда слишком многое станет явным, возникнут неудобные вопросы, а от имассов, которые задались целью узнать правду, так просто не отвертишься.
– Спину мне прикроют, – сказал Руд.
– Кто?
– Да уж не ты, матушка.
Она зашипела, словно рептилия.
– Когда мне успеть? В то время как сестры хотят меня убить? В то время как Финнэст окажется у него в руках и он обратит на нас свой взор?
– Если не ты, – обронил он, – то найдется кому.
– Разумней будет немедленно убить пришельцев, Руд.
– По-твоему, в таком случае у моих сородичей не возникнет вопросов?
– В живых, чтобы на них ответить, останешься только ты – что захочешь, то и скажешь. Убей новых имассов, убей этих высокомерных чужаков – и поторопись!
– Не собираюсь.
– Убей – или я сама их убью!
– Нет, матушка. Имассы – мой народ. Если ты прольешь кровь моих родичей – неважно кого – в день, когда придут Сукул и Шелтата, в день, когда за Финнэстом явится Силкас Руин, ты останешься одна. – Он покосился в ее сторону. Интересно, может ли белая кожа бледнеть? – Да, и это будет один и тот же день. Я был у Двенадцати Врат – я за ними постоянно наблюдаю, как ты и просила.
– И что же? – прошептала она одними губами.
– Куральд Галейн крайне беспокоен.
– Они рядом?
– Ты это знаешь не хуже меня – ведь мой отец с ними, разве не так? А ты можешь смотреть его глазами, когда тебе заблагорассудится…
– Все не так просто. – В ее голосе слышалась неподдельная горечь. – В последнее время он меня… удивляет.
Ты хочешь сказать – пугает?
– Силкас Руин потребует Финнэст?
– Да! И мы оба знаем, что он с ним сделает, – а этого нельзя допустить!
Ты в этом уверена, матушка? А я, видишь ли, совсем не уверен. С недавних пор.
– Силкас Руин может требовать что угодно. Может сколько угодно угрожать. Ты сама не раз говорила.
– Но если мы встанем плечом к плечу у него на дороге, ему не пройти!
– Да.
– Только кто прикроет тебе спину?
– Достаточно об этом, матушка. Я велел им молчать, и не думаю, что они на что-нибудь решатся. Хочешь, назови это верой – но не в глубину их страха. Моя вера основана на глубине их… изумления.
Она уставилась на него, явно ничего не понимая.
Он не испытывал особого желания объяснять. Со временем поймет.
– Пойду поприветствую их, – сказал, снова обращая взгляд на приближающихся путников. – Пойдешь со мной, Менандор?
– С ума сошел? – Впрочем, в голосе звучало материнское восхищение, она никогда подолгу на него не сердилась. Возможно, все дело в той воздушной легкости, которую он унаследовал от отца, – легкости, которая запомнилась самому Руду с того единственного краткого визита. Легкости, которая незаметно проявлялась в чертах обычного, ничем не примечательного летерийского лица после того, как нахлынувшие на его обладателя боль или разочарование – да и любое другое неприятное чувство – исчезали, не оставив ни малейшего следа.
Руд понимал теперь, что легкость эта и была истинным лицом Удинааса. Ликом его души.
Отец, я жду не дождусь, когда снова тебя увижу!
Его матери уже не было – во всяком случае, рядом с ним. Ощутив неожиданный порыв ветра, Руд Элаль поднял голову и увидел, как бело-золотая масса ее драконьего облика поднимается все выше и выше с каждым взмахом огромных крыльев.
Путники, все еще в трех сотнях шагов, разом остановились и тоже сейчас смотрели вверх – а Менандор взмыла еще выше, плавно скользнула на воздушном потоке, пока они не оказались прямо перед ней. И стремительно понеслась прямо на маленький отряд. О, как она любит припугнуть низшие создания!..
Случившееся следом за этим, вне всякого сомнения, изумило Менандор даже больше, чем Руда – а он не смог удержать удивленного восклицания, когда навстречу ей метнулись вверх две тени явно кошачьих очертаний. Ростом с крупного пса, они хлестнули по воздуху когтями – а пролетавшая прямо над ними Менандор инстинктивно поджала к брюху задние лапы, лихорадочно захлопав крыльями, чтобы уйти от опасности. Увидев, как она выгибает шею, каким гневом сверкают ее глаза – и действительно, вот ведь наглость! – Руд Элаль расхохотался и с удовлетворением увидел, что звук его смеха достиг ушей матери как раз вовремя, чтобы она сдержала свой гнев. До того момента, пока набранная огромной тушей скорость не пронесла ее мимо путников вместе с их бесстрашными зверушками. До того момента, когда обрушиваться на них сверху, распахнув пасть, чтобы залить наглых эмлава вместе с их хозяевами смертоносной магией, стало уже поздно.
