Тонкие ноги дернулись один раз и застыли.
Силкас Руин выпрямился. Отступил на шаг.
Удинаас отвернулся, слезы застилали ему глаза. Конечно же, дитя все знало. Как и он сам. Ведь Кубышка была самым последним, отчаянным созданием башни Азатов.
Но здесь, в этом кровавом месте, она наконец соединилась с Финнэстом.
Он услышал, как Сэрен Педак громко вскрикнула. Снова повернул голову, моргая, чтобы хоть что-то рассмотреть.
Силкас Руин успел отойти в сторону, к вратам.
Там, где лежала Кубышка, из груди которой торчала оплетенная кожей рукоять каменного кинжала, заструился воздух, стала сгущаться тьма. Тело ее дергалось, будто в припадке, конечности начали медленно извиваться, выпуская корни, которые, словно щупальца, погружались в пол пещеры. Камни зашипели, пошел пар.
Силкас Руин отвел взгляд, развернулся, подобрал и вложил в ножны второй меч, прошел через врата и исчез из виду.
Удинаас, к которому постепенно возвращалось дыхание, перевел взгляд туда, где валялось тело Чика, – но и этот сукин сын успел исчезнуть. К одним из врат тянулся длинный кровавый след. На него похоже. Однако, Чик, я видел, как Трулл Сэнгар с тобой разделался. После всех твоих насмешек над столь примитивным оружием, каким-то копьем. Я это видел, Чик.
Окружившее тело Кубышки темное облако росло, разбухало. Стали видны очертания каменного фундамента, черные корни, забившая откуда-то вода растекалась, образуя лужу.
Башня Азатов, навеки заключившая в себе душу Скабандари. Ты отомстил, Силкас Руин. Идеальным образом расквитался за все.
Удинаас, который больше не мог сдерживаться, уронил голову и разрыдался.
Каким-то образом Трулл Сэнгар умудрился снова подняться на ноги. Хотя Сэрен Педак понимала, что если бы она сама – да еще каменное копье, на которое опирался Трулл, – не приняли на себя большую часть веса, ничего бы у него не вышло.
– Прошу тебя, – сказал он. – К моему брату.
Она кивнула, тут же скривившись от боли, – из раны в плече снова выплеснулась кровь, – и они вместе заковыляли туда, где почти у самых врат, сейчас темных, распростерлось тело Фира Сэнгара.
– Но что мне делать? – внезапно заколебавшись, спросил ее Трулл, оборачиваясь на приземистую женщину в шкуре пантеры. Она и тот имасс, у которого был Финнэст, опустились сейчас на корточки рядом с третьим имассом, воином, мертвым или без сознания. Женщина обеими руками гладила его голову. – Онрак… Друг мой…
– Родичи важнее, – сказала ему Сэрен Педак. Потом, повысив голос, окликнула имассов: – Тот воин будет жить?
– Да, – ответил имасс. – Отец жив.
Из груди Трулла Сэнгара вырвался всхлип, и он осел на нее всей тяжестью. Она пошатнулась, но смогла выпрямиться.
– Идем, любимый.
На Трулла это подействовало, как ничто другое. Он уставился ей в лицо, ловя ее взгляд.
– Мы вернемся ко мне домой, – сказала она ему, чувствуя, как в сердце впиваются когти ужаса – еще один, после всего, что я сделала тем, кто был до него. Странник меня прости. Еще один. – У меня с собой меч, – добавила она. – Я должна его закопать перед порогом. – А потом что, упаду на колени и грязными руками закрою себе глаза? И разрыдаюсь от горя по тому, что наступит следом? По тому, что я тебе принесу, Трулл Сэнгар? По ноше, что на тебя взвалю…
– Я мог лишь мечтать об этом, Сэрен Педак.
Она лишь зажмурилась изо всех сил – и кивнула.
Они снова двинулись вперед, оказались рядом с Фиром Сэнгаром, она помогла Труллу опуститься наземь. Трулл отбросил копье и погладил рукой пепельное, безжизненное лицо брата.
Сидящий неподалеку Удинаас – лицо покрыто потеками слез – произнес хриплым, скрежещущим голосом:
– Приветствую тебя, Трулл Сэнгар. И хочу сказать одно… твой брат Фир… он умер как герой.
Трулл поднял голову на летерийца.
– Удинаас. Ты ошибаешься. Мой брат… был на грани предательства.
– Нет, Трулл. Он увидел тебя и хорошо знал, что замыслил Силкас Руин. Он был уверен, что против Белого Ворона тебе не выстоять. Ты меня понимаешь, Трулл? Он увидел тебя.
– По-твоему, так ему будет легче? – выкрикнула Сэрен Педак.
Удинаас оскалил окровавленные зубы.
– Если единственная альтернатива – предательство, то да, аквитор. Трулл, я… мне очень жаль. И все же… я горжусь Фиром. Горжусь, что его знал.
Ее любимый кивнул, потом даже сумел улыбнуться бывшему рабу горькой улыбкой:
– Спасибо тебе, Удинаас. Твой путь – ваш общий путь, – верно, был долгим. И нелегким. – Он перевел взгляд на нее, потом опять на Удинааса. – Я благодарен вам обоим за то, что вы были рядом с братом.
О Трулл, хоть бы ты никогда не узнал, как оно было на самом деле.
Онрак Разбитый открыл глаза и понял, что видит старинный сон, и видение это провернулось у него в душе, словно нож. Значит, не забытье. Не получить мне мира. Вместо этого ко мне возвращаются мои грехи. Чтобы преследовать и дальше.
И все же… Улшун Прал…
Да, старинный сон, а за спиной у него – другой сон, совсем новый, он даже не думал, что такое может присниться. У стольких имассов Ритуал Телланна отнял подобную возможность достичь будущего, породив сыновей и дочерей, укоренив свой род в вечной почве…
Конечно же, все это сон.
Килава Онасс нахмурилась:
– У тебя, Онрак, глаза как у бхедерина. Тебе что, мозги отшибло?
Но сны же так себя не ведут? Нет?
– Ага, – кивнула она, – вот теперь я тебя узнаю – и тот страх, который сразу появляется у мужчины в глазах, стоит тому, о чем он столько мечтал, оказаться совсем рядом. Только знай, что и я мечтала слишком долго, так что теперь… тоже боюсь. Любить того, кого нет рядом, – все равно что плавать в стоячей воде. Ни резких течений. Ни водоворотов. Утонуть тоже невозможно. Мы с тобой, Онрак, проплавали так слишком долго.
Он лишь таращил глаза… да, кажется, он лежит на камнях. В пещере с вратами.
Килава улыбнулась, показав острые клыки:
– Однако мне повезло больше, чем тебе. Поскольку той ночью ты оставил мне дар. Ты даровал мне Улшуна Прала. Когда я нашла этот… эту иллюзию, я нашла и дом для нашего сына, безопасный дом.
– Этот край… умирает, – выговорил Онрак. – Мы что, все теперь лишь иллюзии?
Килава покачала головой, в ее роскошных черных волосах засверкали отблески:
– Готос дал нашему сыну Финнэст. Все остальное твой сын мне только что объяснил. Белокожий тисте анди, Силкас Руин, принес сюда семя Азатов, скрывавшееся под видом девочки. Семя приняло Финнэст, приняло его силу, чтобы взрасти. Скоро, Онрак, все эти врата закроются, окажутся внутри дома Азатов, нелепой приземистой башни. Так что этот край – с башней Азатов – он уже никуда не уйдет, не растает. Он укоренен и останется здесь.
