Клюв выехал следом на своей гнедой кобылке, которую назвал Лили.
– Это как хвататься за горячую кочергу, чтобы поворошить угли в горне, да, капитан? Тут же обожжешь руку.
– Руку, да. Кенеба, нас с тобой и все прочие взводы.
– Э… Я как бы про обычную руку…
Фарадан Сорт изучающе посмотрела на спутника.
– Кажется, я начинаю замечать их.
– Кого? – спросил Клюв.
– Те моменты, когда ты считаешь себя самым тупым на свете.
– А… – Эти моменты. – В моей верности не сомневайтесь, капитан. Я никому не был так предан. Никогда.
Фарадан Сорт странно покосилась на него, но промолчала.
Снова выехав на тракт, они повернули на восток.
– Бузотеры должны быть где-то там, – предположила капитан.
Клюв кивнул. Вот уже две ночи подряд они выслеживали взводы Хеллиан и Урба. Буквально шли по трупам, от засады к засаде. И всюду мертвые летерийцы с тисте эдур, где-то в кустах, раздетые догола. Клюв даже отворачивался, чтобы не смотреть, – боялся дурных мыслей. Боялся смотреть на места, которые мама заставляла его трогать той ночью… Нет, нет, прочь, дурные мысли, дурные воспоминания. От них можно повеситься, как брат.
– Их надо разыскать, Клюв.
Он кивнул еще раз.
– Нам нужно их приструнить. Желательно сегодня. Получится?
– Там – тот, которого зовут Бальгрид, капитан. И другой, по имени Таз, – тот, что очень быстро обучился магии. У Бальгрида белая свеча, понимаете, а эти земли много-много лет не знали белой свечи. Поэтому за ним тянется шлейф всех оставленных тел: отрезанные уши, пальцы и прочее, которые они вешают себе на пояс, – и от этого след путается. Поэтому мы и ходим от бойни к бойне, вместо того чтобы сразу найти их.
Фарадан Сорт смерила его еще одним долгим любопытным взглядом.
– Так мы же верхом, Худ побери.
– Они тоже, капитан.
– Уверен?
– Скорее всего. Как раз сегодня. Все дело в Обителях. Одна из них посвящена животным. И если летерийские маги поймут это, то очень быстро их отыщут.
– Худов дух, Клюв. А нас?
– Нас тоже. Конечно, здесь кругом народ на лошадях, со стременами и без. Но если вдруг к нам подойдут совсем близко, то даже серая с голубой свечи не помогут.
– Тогда тебе придется показать им еще парочку других.
Плохая мысль, ох плохая…
– Очень надеюсь, что не придется.
– Ладно, поехали.
Прошу, капитан, не надо выжигать меня изнутри. Всем от этого будет только хуже. Я все еще слышу их крики. Всегда доходит до крика, и я начинаю первый. А мой крик пугает меня сильнее всего. До отупения.
– Эх, была бы здесь Масан Гилани… – вздохнул Воришка, отирая руки от крови кусками мха.
Хеллиан непонимающе посмотрела на него. Какая еще Масан-Гасан, тупица?
– Сержант, послушайте, – повторил Бальгрид.
Он так часто говорил это, что Хеллиан перестала слушать. Шепот – как шипение костра, когда его заливает мужчина из своего причиндала, которого нет у женщин. Темнота, шипение и мерзкий запах. «Сержант, послушайте», затем журчание, и все – дальше она не слушала.
– Да послушайте вы, наконец. – Бальгрид не выдержал и ткнул ее пальцем. – Сержант!
Она гневно взглянула на палец.
– Хошь, чтоб оттяпала себе щеку, солдат? Еще раз тронешь, и пожалеешь, зуб даю.
– Нас преследуют.
– Давно? – проворчала она.
– Две, может, три ночи.
– И ты тольк щас об этом говоришь? Худов дух, что за сборище недоумков. Как нас преследуют? Вы с Тазом говорите, что укрыли нас – не’наю чем, но укрыли. Чем вы нас укрыли, а? Ага, просто ссали, чтоб со следу сбить. – Она яростно выкатила глаза. – Вот так: пс-с…
– Чего? Нет. Сержант, послушайте…
Снова здоро́во. Хеллиан поднялась, мягкая земля предательски шатнулась под ногами. О, тут надо держать ухо востро, чтобы не навернуться.
– Так, кто-нить… Вот ты вот, капрал. Оттащи трупы.
– Так точно, сержант.
– Слушаюсь, сержант.
– Теперь вы двое. Может, и Возок…
– Я Мазок.
– Помогите капралу. Сами нагадили – сами и убирайте.
Что верно, то верно. Мерзкая вышла стычка. Шестнадцать летерийцев и четверо эдуров. Впрочем, арбалетные болты не разбирают, кто человек, а кто нет. С пробитыми головами эдуры попадали с лошадей, как мешки с камнями. Следом полетела шрапнель: одна впереди летерийской колонны, вторая – сзади. Бах, другой – и сумерки огласились воплями, кони и люди смешались в кучу, не разберешь, где кто.
Проклятые летерийцы оправились слишком уж быстро. Убийственно быстро для Ханно. Бедняге жестоким ударом снесли половину черепа. Солдат при этом потерял равновесие – все из-за нелепых стремян, – так что Урб своей ручищей сумел ухватить того за пояс и стащить на землю. От удара из летерийца выбило весь дух. Следом Урб с размаху вогнал кулак в железной перчатке ему в лицо, да так, что стесал костяшки о заднюю стенку черепа, над самыми позвенцами, или как их там. Зубы, осколки костей и куски мяса полетели в разные стороны.
Первая потеря в двух взводах. Ханно понадеялся, что летерийцы сбиты с толку и ошеломлены, потому и подставился. Очень быстро оправились: как пить дать ветераны.
Лизунца тоже неприятно подрезали, однако вмешался Бальгрид. Теперь пехотинец хотя бы пришел в себя и не истекает кровью. Капрал Рим лишился двух пальцев на левой руке – неудачно закрылся щитом. Да уж, сержант из Урба так себе.
Хеллиан не спеша развернулась. Напротив нее на прогнившем бревне с убитым видом сидел Урб. Сержант глотнула рома и уверенно подошла к нему.
– Ну что, мы с тобой теперь сослуживцы? Давай отползем куда-нить под куст. Меня что-т’тянет жарко посопеть с кем-нить. А раз мы оба в одном звании, то нам прям положено, так что никто спорить не станет.
Он вытаращился на нее, как разбуженная сова.
– А что не так-то, Урб? Я небось не такая ж страшная, как ты.
– Это Урб-то страшный? – Рим недоверчиво гоготнул. – Да сама Гилани перестает соображать, когда он рядом! Потому-то и не спорила, когда ее перевели во взвод к Бальзаму.
Хеллиан хмыкнула.
– Заткнись, Рим, а? Ты всего-навсего капрал. Вот и не вмешивайся в сержантские дела.
– Вы хотите покувыркаться с Урбом, – не унимался Рим. – То, что вы оба сержанты, тут ни при чем: просто Урб выглядит как Худов бог, а у вас от пьянства на уме только «жаркое сопение».
– И все равно не суй нос.
– Ладно, не буду, но нам-то ваше сопение слушать. Верно говорит Воришка: будь здесь Масан, мы бы тоже о всяком таком мечтали. А вдруг ей надоело бы волочиться за Урбом и она бы решила…
