Главное в современной войне – что? Танки? Шагоходы? Не обделаться? Нет, главное – продать людям рассказ о войне, который будет им интересен. Публике наплевать, как было на самом деле, народ просто купится на яркую историю, и она станет канонической.
И весь наш мир так устроен. Мир Шрёдингера. Он вроде бы есть, а вроде бы его и нет.
И в нем идет постоянная война Шрёдингера.
Но если не ударяться в панику, а рассуждать логически – это мой шанс проскочить между реальностью и картинкой, затеряться в отражениях и уйти.
Не отдам я вам «Избушку», и себя не отдам, и девчонку тоже.
Он спрыгнул вниз. Девушка пролезла в моторный отсек всем туловищем и там обнималась с двигателем. Ах, какая очаровательная попка – расцеловал бы.
– Иди сюда, ты мне нужен. Делай, как я.
Она выползла наружу, оставив в отсеке только голову и руки. Леха кое-как втиснулся рядом. Они лежали вплотную, лицом к лицу, а еще грудь к груди, живот к животу и так далее. И он впервые почувствовал ее запах. Или ему так показалось – в моторном отсеке чем только не пахло. Но легкий, едва уловимый, аромат свежей травы мог исходить лишь от нее.
– Ошибка, – сказала девушка. – Сначала надень шлем. Иначе будешь глухой, когда заведется.
Да, это ее запах, она сейчас дышала ему прямо в лицо. Волшебный запах.
– Лучше ты, – сказал Леха. – Ты более важный член команды.
Снова он ее чуть-чуть смутил. То ли у нее талант считывать подтекст, то ли она просто ловит все интонации своим тонко настроенным слухом. По идее, она еще и физиономист, каких среди людей просто нет. Ей нельзя соврать. Опасная женщина. Потрясающая женщина… Что же ты, придурок, не догадался завести домашнее животное. Теперь у тебя нет к ним иммунитета, когда он так нужен.
– Глупости, – сказала девушка и ускользнула, проехавшись своими волшебно упругими грудками по всему Лехе. Тот чуть не застонал.
У нее в рюкзаке нашлись «активные беруши», аксессуар профессиональных стрелков. Леха надел шлемофон, и они снова полезли в люк.
– Как тебя зовут? – догадался спросить он, мысленно в очередной раз обозвав себя идиотом: это надо было сделать давным-давно.
– Рамона.
– Рома, значит? – ляпнул Леха, расплываясь в глупой ухмылке.
И вдруг стало как-то легче и естественней лежать в нелепой позе, свесившись вниз головой и руками, уткнувшись носом ей в волосы, а всем остальным размазавшись по всему остальному.
Рома, он и есть Рома. Свой парень.
– Можешь называть меня, как тебе удобнее.
Сразу вспомнилась Инга. Тоже, кстати, отличный человек. Инга нам бы не помешала в экипаже, хотя и тесновато будет.
– Видишь тягу? Это подача топлива. Оттяни ее на себя и так держи. Бросишь, когда двигатель заведется и станет набирать обороты, не раньше. Я открываю вентиль баллона… – ей пришлось обнять Леху, запустив обе руки ему за спину. – И сейчас дам воздух. Будет очень громко. Ты готов?
– Всегда готов!
– Старт!
В тесном пространстве громыхнуло посильнее, чем при стрельбе, но Леха заранее дал себе приказ не дергаться и крепко держал тягу «газа». Движок взревел, засвистел генератор, а потом Леха почувствовал, как машина ожила.
– Электричество! – заорал он. – Пошло электричество!
Его ударили по руке, и он бросил тягу. Стало чуть потише.
– Рома, ты гений! Сокровище!
Себя не помня от радости, он крепко поцеловал ее в губы – совсем не так, как целуют возлюбленную. Она не отстранилась, но и не ответила, только улыбнулась. Опять всё поняла.
Ужасная женщина.
Они выбрались из люка, Леха быстро закрыл его, бросил на место полик, завернул болты. А когда шагнул к креслу, там уже сидела девушка – обе руки на джойстиках, – и сосредоточенно изучала показания мониторов.
– Здесь система от БШМ, – бросила она через плечо. – Я знаю БШМ. Будет лучше, если я возьму управление. Конечно, если ты не считаешь иначе, командир… У нас воздушная цель со стороны Селеби-Пхикве. Впереди старый штурмовик А-10. Когда он начнет стрелять «Хеллфайрами» с предельной дальности, придется немного побегать. Для тебя безопаснее всего сесть в угол.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказал Леха, несколько уязвленный. С ним обошлись как-то слишком уж по-дружески. Взяли да выперли с насиженного места.
– У него нет «Мейвериков», они слишком дорогие. Только «Хеллфайры», дальность восемь километров. Между нами граница, он не должен стрелять, но мне не нравится, как этот бородавочник идет на нас.
– Я о другом. Ты изучала нашу БИУС, но уверена, что справишься с машиной? Ты когда в последний раз водила технику?
– Около часа назад.
– И что это было? – поинтересовался Леха с неожиданным высокомерием в голосе, неприятно удивившим даже его самого.
Но если подумать, он сегодня на «Избушке» давал копоти, на единственной и неповторимой БШМ-К. Два танка забодал. А вам – слабо?.. А ты расселась тут в моем кресле.
– Я водила «Бэджер» с зенитным модулем, – сказала девушка, не отрывая взгляда от мониторов.
Леха застыл как истукан.
– К сожалению, экипаж бросил машину, и мне пришлось управлять зениткой с дистанционного пульта, сидя за рулем. Это чрезвычайно неудобно.
Леха медленно стянул с головы шлемофон.
– Я буду звать тебя Рамоной. Если вдруг скажу «Рома», не удивляйся. Просто так короче и удобнее в бою. И возьми шлемофон. Погоди, я сам его тебе надену…
– Нет, оставь шлем себе. Лучше пристегни меня. Похоже, бородавочник заходит на нас. Странно, но надо приготовиться.
– Да ничего странного, потом скажут, что им показалось, будто мы пересекли границу.
– Понимаю. Если он выстрелит и не отвернет сразу, рекомендую подпустить его на пять километров. Нет смысла в обмене ракетами на предельной дальности. Решение за тобой, командир.
Леха пристегнул ее ремнями безопасности. Она потерлась щекой об его руку. Не по-собачьи. По-человечески.
– Ты знаешь, что делаешь, – сказал он. – Вот и делай.
Лирическое отступление
Inglorious B@sterds
Олег Ломакин открыл глаза. Он лежал на топчане в убогой хижине, похожей на ящик из фанеры; сквозь щели било солнце. Ломакин чуть повернул голову, увидел некое подобие кресла, или, скорее, руины кресла, а среди руин – чернокожего мужчину лет сорока, в перепачканном белом костюме с оторванным рукавом. Костюм в прошлой жизни был дорогим, да и от мужчины даже издали веяло ухоженностью и очевидным богатством.
Лицо его было в тени, но Ломакин, конечно, узнал этого человека.
Веселый Роджер.
