С северо-запада донеслось характерное «пых-пых-пых» – так звучит вертолет в режиме глушения. Леха оглянулся и вроде бы успел заметить, как по звездному небу скользнули неясные тени. А может, показалось. Так или иначе, вертолеты пронеслись мимо, не проявив к «Избушке» никакого интереса. Потом ход машины замедлился, и наверх выбралась Рамона.
– Я ставлю ее в режим зарядки, – сказала девушка. – Если идти прямо на восток, мы даже с такой скоростью попадем в Матабелеленд максимум через два часа. Впереди сильный изгиб границы, она вдается полукругом нам навстречу. Вот, посмотри…
Небо вдалеке озарилось яркой вспышкой, донесся грохот. Вертолеты начали работать.
– Ну кашу заварил… – протянул Леха по-русски. – Извини. Что у тебя?
У Рамоны в руке был его планшет с картой.
– Ты должен решить, нужен ли нам обманный маневр по землям матабеле, и стоит ли это делать ночью. Смотри. Если взять немного севернее, там деревня и полицейский пост. Мы пройдем мимо, нас заметят и решат, что машина движется в глубь страны. А мы начнем забирать южнее, сделаем круг, вернемся в Лимпопо и выскочим к базе… Видишь эту точку? – она показала, где на карте сошлись в одном месте границы трех стран. – Удобный ориентир. Легко запомнить, что от нее шестьдесят пять километров до Байтбриджа и Мусины. Пятнадцать минут хода вертолету. Здесь всё очень близко. Слишком близко, если тебя интересует мое мнение. Опасно близко. Здесь неудобно воевать теми силами, что у нас есть, не имея качественных разведданных.
Леха взял планшет и увеличил картинку. Байт-бридж и Мусина – два города, разделенных пограничной рекой Лимпопо. Для нынешней Африки совсем не маленькие, тридцать и двадцать тысяч народу. С учетом расположения, понятно, чем там люди пробавляются. Тащат через границу всё, что ни попадя. Насколько коррумпированы тамошние военные с обеих сторон, думать не хочется. Главное – они там есть. И у них найдется, чем атаковать «Избушку» издали. Ударные вертолеты должны быть точно. Но можно и проще. Одна гаубичная батарея с грамотным командиром – и пипец котенку, как это зовут на Руси.
И будет у тебя шагоход всмятку, как верно сказал Чак.
– И теперь я думаю… Ты же хотел, чтобы я думала?.. А нужен ли нам отвлекающий маневр? События последних часов показали, что мы плохо ориентируемся на местности и очень слабо информированы о военно-политической обстановке. Ты что-то знаешь о войне Шрёдингера. Я не знаю ничего и не умею ее вести. Я не могу быть твоим консультантом на войне такого типа. По моей вине мы уже сделали несколько ошибок и подвергли тебя неоправданному риску…
Она говорила с таким надрывом, что Лехе стало почти физически больно. Это был голос человека, твердо уверенного, что сильно и неисправимо виноват.
Леха молча сгреб девушку в охапку, уткнулся носом в ее волосы. Они всё еще пахли свежей травой, даже сильнее, чем прежде.
А еще пахли дымом, пороховой гарью, войной.
– Не говори так. Даже не думай. Это были мои ошибки.
– Кроме того, мы нуждаемся в отдыхе…
– А мы отойдем подальше, остановимся и поспим немного.
– Ты спи, я буду охранять заложника. Это ценный актив.
– Она ведь говорила с тобой? – встрепенулся Леха, слегка отстраняясь.
– Да, говорила слова, которые больше ничего не значат. Она теперь не друг.
– А кто – друг? А я тебе друг? А ты сама – кто? Звезды над головой были очень яркими, и луна светила уже вовсю, но Рамона сидела к ней спиной, и Леха не мог разобрать, что у нее на лице.
А потом «Избушка» разразилась целым каскадом сигналов, дала полный ход и так мотнула башней, что если бы не железная хватка девушки, вцепившейся в его запястье, Леха вполне мог улететь за борт.
– Воздушная угроза! – крикнула Рамона.
Леха валялся под задней антенной, опасно свесив ноги; Рамона распласталась по крыше, пытаясь втащить его наверх. Совместными усилиями они кое-как справились с этим и поползли было к люку, но автоматический противозенитный маневр только начался. «Избушка» на бегу задрала вверх стволы и ракетные контейнеры.
Если БИУС решит поставить аэрозольную завесу, мы же задохнемся тут, обреченно подумал Леха. «А-а, она не сможет, пока люк открыт! Сейчас отстрел завесы блокирован, чтобы не потравить экипаж. Ну, хрен редьки не слаще – значит, через секунду-другую здесь будет очень ярко и очень жарко…». Он не рискнул прикрыть глаза рукой; удержаться на крыше было важнее. Успел только слегка зажмуриться и чуть не ослеп, когда машина – жжжах!!! – пустила ракету. Потом резко довернула башню градусов на сто, если не сто двадцать, и – жжжах!!! – пульнула вторую.
Стало очень ярко. И более чем ясно.
– Идиоты!!! – заорал Леха. – Ну кто так делает?!
– Дебилы!!! – вторили ему из башни. – Вы все тут дебилы!!!
Нет, не дебилы, отнюдь. Расстреляв по банде неуправляемые ракеты, зайти на «Избушку» в пушечную атаку – поступок глупый только на первый взгляд. Теперь прикинем: кого решили застать врасплох вертолетчики?
Они атаковали старую изношенную «Тунгуску» и гражданского недотепу в галстуке, возомнившего себя крутым. Такого грех не подловить.
Им Чак сказал, что это будет легкая добыча.
Лежа на животе, Леха тер одной рукой глаза и сквозь набежавшие слезы глядел, как две огненные змеи ввинтились в небо. Потом вдалеке блеснула россыпь искр, и почти сразу еще одна, в совсем другом углу неба. Это вертолеты отстрелили тепловые ловушки.
Рамона длинным прыжком бросилась в люк и исчезла. Леха двинулся следом по-пластунски. Машина неслась огромными скачками, поводя башней туда-сюда.
«Только не стреляй из пушек, только не стреляй!» – умолял ее Леха.
Она не стреляла – значит, вертолеты дальше четырех километров, и это дает им некоторые шансы. Огненные змеи, извиваясь немыслимым образом, гонялись за невидимыми целями. Те снова рассыпали искры.
Машина начала тормозить, опустила стволы, из люка выглянула Рамона и бросила ему шлемофон.
– Там ругаются по-русски – думаю, это хотят тебя, командир.
– Естественно. Кого еще могут ругать по-русски в Африке! – согласился Леха.
– Уверена, сигнал идет из того пикапа. Я ведь пыталась вызвать тебя по рации и на всякий случай оставила настройку. Учти, разговор не шифруется.
– Понял…
Далеко в небе хлопнуло – и вспыхнуло желтое облачко.
– Самоликвидация, – сказала Рамона и скрылась в люке.
Хлопнуло еще раз.
– Слава богу! – выдохнул Леха и нажал кнопку на тангенте. – Я Избушка, прием.
– Ты что творишь, жертва аборта?! – рявкнул Чак.
– А ты чего творишь, хрен нерусский?!.. Это не я, это машина! На автомате!
– Да они просто хотели посмотреть, морда твоя козлиная!
