На одной из остановок в салон входят двое потрепанных молодых людей. Мятая одежда, будто они в ней спали, грязная обувь, сальные волосы, в руках бутылки с алкоголем. Они, шатаясь, занимают места у выхода и начинают громко переговариваться и ржать. Некоторые слова мне знакомы: их произносят футболисты, когда на поле что-то не получается — русский мат.
Пассажиры какое-то время стараются не обращать внимания на попутчиков, громко обсуждающих что-то между собой и распивающих алкоголь в открытую и прямо из горла. Но когда подошедшей женщине-кондуктору вдруг достается от них порция отборной брани, раздаются первые голоса недовольных. Но и они вызывают у пьяного дуэта лишь новый взрыв смеха.
С интересом наблюдаю за происходящим. Начинается настоящая перебранка: насколько могу понять, они отказываются оплачивать проезд. Дима вдруг поворачивается и что-то спокойно говорит им по-русски. Тон его суров и строг. Парни смотрят на него оценивающе — явно взвешивают свои шансы против такого противника, но потом громко отвечают и, судя по тону, что-то дерзкое, отчего Калинин молча встает с места, подходит к ним, резко хватает за воротники и волочет к выходу. Один из пассажиров, мужчина средних лет, тут же вскакивает, чтобы помочь ему.
Автобус притормаживает, двери открываются, и двое хулиганов с размашистого пинка летят наружу. Вслед за ними — их бутылки. Слышен звон стекла и брань. Водитель закрывает двери, Дима и его добровольный помощник отряхивают ладони и, будто ничего только что не произошло, усаживаются на свои места.
Представляю, какой у меня сейчас вид. Рот от удивления, наверное, до завтра не закроется. Заметив, что Зоя смущенно улыбается, говорю:
— У нас бы просто сделали замечание… Максимум из возможного — попросили бы вести себя тише.
— Но так ведь эффективнее, правда? — Спрашивает Дима.
Кажется, ему доставило настоящее удовольствие вышвыривать этих хамов из автобуса.
Трясу головой в знак согласия.
Я тоже хочу так.
[1] — чай
[2] — цветы
Зоя
— Закон стоянки: самая хорошая стоянка уже занята другой группой. — Очередная мудрость Димы, и опять в точку, потому что домик, на который мы нацеливались, оказался занят: двери и окна открыты, изнутри слышна музыка.
С автобусной остановки нам пришлось переть метров триста до базы отдыха, где предстояло обосноваться. Солнце разошлось не на шутку и палило так нещадно, что, к тому моменту, как мы доплелись до базы, мне хотелось уже раздеться и пойти загорать.
— Нужно поискать другой, — вздыхает Маша.
— Приве-е-ет! — Вика вдруг вываливается сама и вываливает свои прелести третьего размера на всеобщее обозрение из окна.
Вот, кто занял наше жилище. Самое неприятное, что они вчера слышали от меня, что отсюда открывается отличный вид на речку, поэтому и приехали немного раньше, чтобы занять домик, в котором мы жили в прошлом году.
— Привет, — хмуро отзываемся мы и принимаемся оглядываться вокруг в поисках свободной хибарки.
— Привет, как дела? — Выдает Джастин по привычке и отворачивается, не дожидаясь ответа. — Вау, а здесь мило!
База отдыха на берегу реки, маленькие деревянные домики среди высоких сосен, свежий воздух и солнце — еще бы не мило. Прррелестно!
— Вон, — указывает Маша вверх по дорожке, — кажется, там никого. Занимаем!
И стартует в указанном направлении.
— Только хотел попить… — Дима взваливает на спину сумку и послушно идет следом.
— Туда, — подсказываю Джастину.
Он подхватывает сумки, которые успел поставить на землю, пока рассматривал местные достопримечательности.
— Идем. — Кивает он.
— Эй, Джастин! — Раздается голосок Вики.
Американец поднимает на нее взгляд.
Девушка кокетливо поправляет прядь волос, выбившуюся из идеальной прически:
— Здесь место есть свободное, пойдешь к нам?
Он закидывает тяжелую сумку на плечо:
— Нет, спасибо. Я с ребятами.
Отворачиваюсь, будто мне и дела до них нет, и иду за Машей с Димой.
— Жаль. — Ее голос кажется расстроенным. — Но ты заходи в гости!
— Обязательно, — бросает американец.
Слышу за спиной его шаги и не могу сдержать довольной улыбки.
— Свободно! Ура! — Визжит Маша. — Бросайте здесь вещи. Мы с Зоей их посторожим, а вы сходите, получите постельное белье.
— Я понял, — говорит Джастин, складывая сумки у порога и оглядывая маленький одноэтажный домишко. — Здесь что-то вроде… кемпинга или турбазы.
— Пойдем, — Дима хлопает его по плечу, — а то белья не достанется. Еще нужно и ключи получить.
— Хорошо.
Мы с Машей садимся на ступеньки, а парни отправляются к кладовщику базы.
— Вот здесь туалет, — слышится Димин голос. Он указывает на маленькое строение среди деревьев с яркими буквами «М» и «Ж» по бокам.
— Что? Ты серьезно? — Интересуется американец.
— Крепись, брат.
А мы с Машей тихо хихикаем, радуясь тому, что оказались, наконец, в тени. Сосны гулко шумят в вышине над нашими головами, лесной воздух пьянит, неподалеку шумно плещется река. Мы замираем, наслаждаясь красотой момента, а потом одновременно выдыхаем.
— Что ей было нужно? — Интересуется Маша, кивая на большой домик у дороги.
— Вике-то? — Морщусь от неприязни. — Она перепутала базу с кварталом красных фонарей и зазывала Джастина к себе «на палку чая».
— Никак не угомонится, — хмурится она. — Только от Димы отстала, тут же новую жертву себе выбрала. Пиявка.
— Змея, — подсказываю я.
— И ладно бы простушкой была, так ведь мнит из себя королеву. Гордая вся, недоступная, а, как приспичит, так за мужиками бегает, будто течная кошка.
Прыскаю со смеху.
— Когда речь идет о деньгах, можно забыть об имидже. Вон, Игорек — ухаживает за ней не первый год, парень состоятельный, но дела на фирме его отца идут не важно, это все знают, поэтому Вика и закрыла ему доступ к телу. — Потягиваюсь и зеваю. — А Дима был для нее выгодной партией, она и старалась, как могла, но ничего не вышло. А вот Джастин… ну, думаю, тут задел на то, чтобы улететь с ним в Америку. Она же не знает про то, что он бросил бейсбол и что с отцом своим не ладит.
— Слушай… — Маша вытягивает ноги. — А у него там, в Штатах девушка есть?
Краска бросается мне в лицо.
— Не знаю, не спрашивала…
Хотела спросить, если честно, но побоялась выдать свой интерес. Даже в разговоре с Челси и так, и сяк виляла вокруг этой темы, но в лоб не задала вопрос. А она сама и не сказала. И он тоже молчит, не упоминает… Хотя, правильно, это ведь только его личное дело…
