Война 88–83 годов не только отличалась взаимной жестокостью — она была запятнана бессудными убийствами политических противников. У нас нет никаких оснований думать, что, в случае победы, Марий не объявил бы себя диктатором и не ввёл бы проскрипции, как это сделал Сулла. Когда сторонникам Мария удалось на некоторое время захватить Рим в 87-ом году, он казнил множество сторонников Суллы. Тем не менее, всесильный повелитель начинал казаться людям единственным избавлением от кровавого хаоса междуусобиц.
У человеческого ума нет более увлекательного занятия, чем отыскивать причины тех или иных событий. Есть большой соблазн объявить вторжения варваров причиной перерождения Рима из республики в империю. Думается, правильнее было бы сказать, что республиканское правление утратило доверие граждан потому, что оно не могло больше справиться с главной задачей любого правительства: обеспечить людям политическую стабильность и личную безопасность. Варвары были лишь одной из многих угроз. Они, по крайней мере, не стояли под стенами столицы, как армии популяров (марианцев) и оптиматов (сторонников Суллы). А когда, через несколько лет после смерти Суллы, по стране покатились армии восставших рабов под командой Спартака, сея разорение и смерть, многие римляне поневоле вспомнили относительно спокойные дни диктатуры. Не следует забывать и о том, что возвышение первого единовластного повелителя — Юлия Цезаря — началось именно с его противостояния очередному варварскому вторжению.
Книга Цезаря о Галльской войне — бесценный источник, который можно сравнить по ясности мысли и стилистическим достоинствам разве что с воспоминаниями другого великого военачальника: Уинстона Черчилля. Цезарь занимал пост губернатора Северной Италии и Южной Франции, когда в 58 году до Р.Х. туда вторглись кельтские племена гельветов и тигуринов. Плутарх пишет, что по численности и боевому духу эти племена не уступали кимврам и тевтонам, опустошавшим эти края сорок лет назад. До вторжения гельветы обитали в горах южной Швейцарии. Есть сведения о том, что они готовились к походу два года, собирая оружие, продовольствие, лошадей, повозки. Судя по всему, внутри племён шла борьба между теми, кто звал в поход, и теми, кто хотел остаться и жить мирно на старом месте. Победили сторонники кочевой жизни и, чтобы не оставлять своим противникам надежды на возвращение, они постановили сжечь все свои города — числом двенадцать, и около четырехсот деревень.21
В тяжёлой битве римлянам удалось разбить гельветов. Но вместо того чтобы продать пленных и их семьи в рабство, Цезарь предложил отпустить их на свободу, при условии что они вернуться в свои края и восстановят сожжённые города и деревни. Этот поступок ясно показывает, как рано и прозорливо великий полководец понимал стоявшую перед Римом политико-стратегическую задачу: помочь кельтским племенам перейти к осёдлому существованию, сделать их союзниками Рима и превратить в защитный вал, в буфер против вторжений германцев.
Среди галльских племён, обитавших на территории современной Франции, тоже шла упорная борьба — "за" и "против" осёдлой жизни. Многие племена уже имели укреплённые деревянные города, обрабатывали поля, прокладывали дороги и даже обменивались новостями при помощи "голосового телеграфа". "О каждом сколько-нибудь крупном и выдающемся событии галлы дают знать криком по полям и округам; там, в свою очередь, их подхватывают и передают соседям… То, что на восходе произошло в Кенабе, стало известно ещё до окончания первой стражи в стране авернов, то есть приблизительно за 160 миль".22
Сторонники осёдлой земледельческой жизни искали помощи у Рима, противники — у германцев. Цезарь внимательно вглядывался в эту борьбу и так описал её: "В Галлии не только во всех общинах и во всех округах и других подразделениях страны, но чуть ли не в каждом доме существуют партии. Во главе этих партий стоят лица, имеющие в общественном мнении наибольший вес, на их суд и усмотрение передаются все важнейшие дела."23
Цезарь видит, что осёдлая жизнь неизбежно ведёт к ослаблению боевого духа. "Было время, когда галлы превосходили храбростью германцев, сами шли на них войной и… высылали свои колонии за Рейн… Теперь германцы продолжают пребывать в той же нужде и бедности и по-прежнему терпеливо выносят их; у них осталась такая же пища, как прежде, и такая же одежда. Что же касается галлов, то близость римских провинций и знакомство с заморскими товарами способствует развитию у них благосостояния и новых потребностей; благодаря этому они мало-помалу привыкли к тому, чтобы их побеждали, и после многих поражений даже и сами не пытаются равняться в храбрости с германцами".24
Уклад жизни германских племён — столь далёких от земледельческой стадии — тоже вызывает у Цезаря горячий интерес.
"Земледелием они занимаются мало; их пища состоит, главным образом, из молока, сыра и мяса. Ни у кого из них нет определённых земельных участков и вообще земельной собственности; но власти и князья каждый год наделяют землёй, насколько и где найдут нужным, роды и объединившиеся союзы родственников, а через год заставляют их переходить на другое место. Этот порядок они объясняют различными соображениями; именно, чтобы в увлечении оседлой жизнью люди не променяли интереса к войне на занятия земледелием, чтобы они не стремились к приобретению обширных имений и люди сильные не выгоняли бы слабых из их владений; чтобы люди не слишком основательно строились из боязни холодов и жары; чтобы не нарождалась у них жадность к деньгам, благодаря которой возникают партии и раздоры; наконец, это лучшее средство управлять народом путём укрепления в нём довольства, раз каждый видит, что в имущественном отношении он не уступает людям сильным."25
Военные операции в Галлии очень скоро показали Цезарю, что превратить оседлые галльские племена в независимые буферные государства будет практически невозможно: внутреннее политическое брожение и военная слабость делали их слишком уязвимыми для германских втрожений. С другой стороны, и подчинить их власти Рима, сделать римской провинцией, было не так-то легко. Слишком силён был ещё дух независимости и жажда свободы. Племя, казалось бы подчинившееся римскому господству и выражавшее дружеские чувства, вдруг могло восстать и поставить под угрозу римские войска, находившиеся на его территории.
В конце Галльской войны (около 53 года) армия Цезаря осадила город Алесию, где укрылась армия восставших кельтских племён арувени и карнутини, под командой вождя Вергенторикса.26 Высокие стены города и многочисленность укрывшегося там войска делали задачу римлян крайне трудной. И тут вдруг, с севера, в тыл осаждавшим ударила огромная армия — по Плутарху, 300 тысяч человек, — состоявшая из добровольцев от всех галльских племён, включая и тех, кто искал союза с Римом.
Римляне не были готовы к такому предательству. Им пришлось срочно выстроить валы, кольцом окружавшие их и город от нападения с тыла. Осаждавшие внезапно превратились в осаждённых. Спасло их, видимо, то, что галлы из разных племён не умели сливаться в единое войско, подчинённое одному командиру. Они были сильны, когда сражались бок о бок с родичами и соплеменниками. Цезарь воспользовался их разрозненностью и нанёс им тяжёлое поражение. Вскоре капитулировала и армия, запертая в Алесии. Вождь Вергинторекс сдался живым и был впоследствии проведён в цепях по улицам Рима, когда город устроил триумфальное шествие своему победоносному полководцу.27
