Она не стала звать на помощь, потому что понятия не имела, где находится и кто сейчас рядом с ней. Агата поспешно огляделась по сторонам, надеясь найти хоть какую-то одежду или оружие. Увы, хирургических инструментов рядом с ней еще не было, их, должно быть, собирались принести позже, да и ее одежды рядом не оказалось. Какое там! Агата обнаружила, что похитители даже остригли ее длинные волосы. Если они не собирались оставлять ее в живых, то к чему жалеть ее? Они действовали так, как им удобней.
Ей только и оставалось, что обернуться тканью, закрывавшей до этого операционный стол. Тряпка действительно оказалась удручающе тонкой, но за счет того, что она обматывала тело Агаты в несколько слоев, ткань хотя бы не просвечивалась, а двойной узел позволял двигать руками, не опасаясь, что импровизированное платье упадет на землю.
Теперь одной проблемой у Агаты было меньше. Увы, от риска это ее не спасало.
Убедившись, что в зале больше нет ничего полезного ей, Агата двинулась к единственной на весь подвал двери. Дверь была не то что не заперта, даже не закрыта полностью, и это позволило пленнице услышать голоса, доносившиеся откуда-то со стороны.
– Ну и где его носит? Сколько можно!
– Терпи, полчаса – не опоздание. Может, перестраховывается, чтобы слежки не было.
– Перестраховывается он… А если эта дура проснется?
– Не проснется!
– А вдруг?
– Без «вдруг». Я ей сам снотворное вводил, лошадиную дозу, а ты видел, какая она тощая? С ее весом, она от такой дозы вообще не проснуться может! Нам тут надо волноваться, чтобы она не сдохла раньше срока. А проснуться – это нет. Только не в ближайшие часов десять.
Агата не знала ничего. Она не знала эти голоса, ни один из них не был даже отдаленно ей знаком, она лишь могла сказать, что в доме сейчас не меньше двух мужчин. Она не знала, почему «лошадиная доза» не убила ее и даже не удержала в царстве Морфея столько, сколько должна была. Да и важно ли это сейчас? Главное она поняла: ее догадки оказались верны. Никто не собирался ее щадить, ее жизнь должна была оборваться в руках хирурга.
Но теперь уже нет, раз она проснулась, то обратно на стол не попадет!
Она была не в том состоянии, чтобы продумывать хитрые планы и строить стратегии. Времени на это все равно не было: судя по разговору ее похитителей, убийца должен был явиться в любую минуту. Агате оставалось только пойти на отчаянный шаг, который можно понять, лишь когда смерть уже здесь, рядом, и на коже чувствуется ее холодное дыхание.
Пленница просто рванулась вперед. Раскрыла дверь, стараясь не шуметь, поспешно поднялась по неровным ступенькам, ведущим из подвала к солнечному свету. Почти сразу она увидела перед собой выход, направилась туда; похитители, судя по голосам, сидели на кухне или в одной из комнат.
Если бы дверь была заперта, все было бы кончено. Агата не была взломщицей, она и с ключом-то не всегда быстро справлялась! Даже то острое, болезненное возбуждение, что дарил ей стресс, не спасло бы ее. Мужчины обязательно услышали бы ее возню, пришли сюда и… лучше не думать об этом.
Зачем, если беда прошла стороной? Дверь оказалась не заперта, она беззвучно поддалась повороту ручки, выпуская Агату на свободу.
Если поначалу она и была удивлена такой небрежностью со стороны своих похитителей, то недолго. Они ничем не рисковали: покинув дом, Агата оказалась перед глухим старым лесом, в котором единственным робким проблеском цивилизации была тонкая, покрытая ямами и присыпанная ветками дорога.
По такой не каждая машина проедет! И похитители об этом знали, они ко всему подготовились: рядом с домом стоял массивный, покрытый засохшей грязью внедорожник. Но к нему Агата и близко подходить не собиралась, водить машину она не умела. А даже если бы умела, что с того? Вряд ли ключи остались в машине, люди, похитившие ее так ловко, не могут быть настолько наивны! Скорее всего, при первой же попытке забраться в автомобиль взвыла бы сигнализация, и все было бы кончено.
Поэтому Агата обошла внедорожник стороной, стараясь держаться подальше от окон, и побежала в лес. Она не узнавала эти места, никогда не была здесь раньше и понятия не имела, куда направляется. Это сейчас было не так важно: лишь бы бежать, двигаться, хоть как-то влиять на свое будущее, а не лежать там, на железном столе, превращаясь из человека в ценный кусок мяса!
Оказавшись в лесу, она мгновенно пожалела о том, что закрыла единственным куском ткани тело, а не намотала его на ноги. Без обуви здесь приходилось нелегко: острые сухие ветви пробивали ее кожу, стопы за считанные секунды превратились в открытые кровоточащие раны. Солнце, поднявшееся высоко над лесом, безжалостно обжигало ее кожу, сосновые лапы, покрытые острыми иглами, хлестали по лицу. Ей казалось, что ее силы вот-вот закончатся, и она просто упадет на землю, ненужная, забытая, бесполезная теперь даже для своих похитителей…
И все равно она бежала вперед, жажда жизни оказалась сильнее боли. Агата знала, что шансов спастись у нее почти нет. Но она отказывалась верить, что для нее все закончится вот так, здесь – и навсегда.
* * *
До пенсии оставалось всего ничего, додержаться бы – два года, сущая мелочь по сравнению с тем, сколько он уже отмотал. Но в такие дни, как сегодня, и эти два года казались бесконечностью.
Еще на рассвете было ясно, что день предстоит жаркий, безо всяких прогнозов погоды – Андрей и не помнил, когда последний раз их смотрел. Он давно научился чувствовать, что его ждет. Если первые лучи, бледные и робкие, уже были наполнены ощутимым теплом, значит, к полудню адская печка разгорится. Если у него ломило колено, поврежденное много лет назад, еще в армии, ожидался дождь. Если начинали ныть старые шрамы, оставшиеся после той нелепой драки, значит, менялся ветер, а с ним и погода. В такие моменты Андрей чувствовал себя стариком, но старался не думать об этом.
Так что он был готов к сегодняшней жаре и надеялся проскочить ее пораньше, до самого пекла, у него всего-то один рейс был назначен. Если бы все прошло по плану, день он бы переждал в деревне, у прохлады местного ручья, а ближе к вечеру двинулся бы обратно.
Не вышло – машина подвела. Когда двигатель отказался заводиться, Андрей уж думал, что и вовсе никуда не поедет сегодня. Суббота, всего четверо пассажиров, дряхлый «пазик», в котором единственным намеком на вентиляцию были покосившиеся от времени окошки. Такое отменить – только в радость!
Но пассажиры взбунтовались. Им, видите ли, надо, а никак больше в деревню не попасть, и что теперь, день пропускать? Пришлось, пачкая новую рубашку, разбираться с двигателем самому, не дожидаясь механика, который к этому моменту уже был беспросветно пьян. Потому что пассажиры были правы в одном: никто их больше в эту деревню не отвезет.
Там и от деревни-то одно название, всего пара домиков, в которых жить можно только летом. Зимой там не продержались бы и самые отчаянные старики, а вот летом – терпимо, красиво даже. Пруд совсем рядом, дальше – речка, а уж какие там леса! Мечта грибника… и кошмар водителя. Двадцать первый век давно наступил и даже обжился, а в деревню по-прежнему вела одна-единственная гравийная дорога, по которой пробраться могли разве что самые отчаянные джипы, трактора, да вот еще трудяга-«пазик».
