Частота хирургических вмешательств растет в тех областях, где курсового лечения может быть недостаточно. Анализ на простатический специфический антиген (ПСА) позволяет выявить признаки рака простаты задолго до перехода заболевания в неизлечимую фазу. Однако при этом многие мужчины перенесли операции, в которых, как выяснялось позже, не было необходимости, и врачебное сообщество выступило за снижение количества анализов. За период между 2006 и 2010 гг. число операций по поводу рака простаты в Великобритании возросло на 8 %. После пересмотра рекомендаций по профилактике количество операций по поводу рака простаты в США пошло на убыль. По данным исследования, опубликованного в Journal of the American Medical Association, «после принятия в 2012 г. целевых рекомендаций по профилактическим мероприятиям репрезентативная выборка статистики урологических хирургических вмешательств показала снижение количества биопсий предстательной железы и полной простатэктомии на 28,7 и 16,2 % соответственно».
Тревога не оставляет переживших рак даже после успешной операции или терапии. Подобно участникам программы по защите свидетелей, они живут в постоянном страхе. Рецидив – главное, чего боятся пережившие рак.
Пережившие рак представители нижних слоев общества, особенно этнических меньшинств, говорят об ухудшении качества своей жизни чаще, чем более состоятельные или принадлежащие к белому большинству (Burris & Andrykowski, "Rural Cancer Survivors and Mental Health," 2010). По данным опроса 2010 г., победившие рак сельские жители больше жаловались на свое психологическое состояние – возможно, потому, что живут более обособленно или не получают помощь на том же уровне, что жители больших городов. Однако при этом суровом диагнозе такие психологические проблемы, как депрессия и тревожность, возникают почти неизбежно и вне зависимости от места жительства человека.
Пережившие рак часто испытывают финансовые затруднения, особенно если и до этого едва сводили концы с концами. Молодежь, этнические меньшинства и представители низших слоев общества обычно тянут с лечением или пренебрегают им. Я мог продолжать работать, даже проходя 42-й курс терапии, причем об этом знали очень немногие. Другим везет не так сильно, и они теряют волосы от лучевой терапии и проходят через тяжелые хирургические операции.
Поддержка онкологических больных направлена в основном на лечение, а не на адаптацию к новой жизни после того, как болезнь побеждена. Со временем пережившие рак, возможно, перестанут делать из этого тайну и начнут обозначать данный факт, например, символом на страничке в Facebook или в подписи к электронным письмам. Подобные небольшие шаги послужат росту классового самосознания и позволят победившим рак связываться и общаться между собой.
Использование больших данных и искусственного интеллекта в таких сетевых ресурсах, как Watson, может значительно облегчить жизнь пережившим рак и достичь прогресса в лечении онкологических заболеваний. Поможет в этом деле и общенациональная база данных по случаям онкологических заболеваний, позволяющая ученым делать выводы о методах лечения и профилактики на основе массива медицинской и общей информации.
Когда пережившие рак заявят о себе, это повлияет и на цифровой маркетинг товаров и услуг, предназначенных для здорового питания, медитации, ухода за кожей и защиты от солнечного излучения. Некоторым из выздоровевших нужны кремы, стимулирующие рост волос, и помощь в разных деликатных ситуациях, и они могут стесняться говорить обо всем этом. В Google уже сейчас прекрасно знают, какие семьи поразил рак. Первое, что обычно делают люди, узнав о поставленном или предполагаемом диагнозе, – ищут и читают все, что сумеют найти о своем заболевании в интернете. Кроме того, в Google могут узнать об этом в процессе регулярного сканирования электронных писем в Gmail. Труднее выявить таких людей на более поздних этапах.
Микротренд победивших рак развивается. То, что их число растет, – заслуга в основном прогресса науки и здравоохранения, которым лучше удается спасать жизни, чем поднимать людям настроение. Пережившие рак страдают еще долгое время после того, как онколог исчезнет из их жизни. Какие-то проблемы очевидны: например, с внешностью или подвижностью; заметить и понять другие намного сложнее, например распадающийся брак или непомерные долги. Хотя лечение по-прежнему важнее всего, нам необходимо делать намного больше, чтобы качество жизни переживших рак росло. Понятие «стало получше» должно распространяться не только на здоровье, но и на все, ради чего стоит жить, – брак, работу, друзей.
Раздел 3
Технологии
16. Наркоманы нового типа
17. Цифровые портные
18. Технологически усовершенствованные люди
19. Дроны
20. Бескомпьютерщики
21. Безработные преподаватели иностранных языков
22. Боты с привилегиями
23. Новые луддиты – дополнение
24. Неожиданные гости на борту частных самолетов
25. Социальные миллионеры
16. Наркоманы нового типа
В 2016 г. в крупных городах можно было заметить нечто довольно любопытное. К людям, уткнувшимся в свои телефоны в ожидании автобуса или при переходе улицы, все уже привыкли, но кое-кто вел себя иначе. Как правило, это были подростки и миллениалы, без устали сновавшие взад и вперед по тротуарам, яростно размахивая при этом телефонами.
Эти странные граждане жили в дополненной реальности, сокращенно ДР. И они были увлечены первой массовой ДР-игрой Pokémon Go, выпущенной на рынок компанией Niantic летом 2016 г. В ней впервые использовалось наложение компьютерной графики на реальную окружающую обстановку, которую видел перед собой игрок.
Учитывая, что подавляющее большинство людей заглядывает в свои мобильные устройства чаще 200 раз в день, определить грань между нормой и зависимостью от них часто бывает сложно. Но когда вокруг бегает народ, живущий частично в реальном мире, а частично – в виртуальном, то, что это помешательство, становится вполне очевидным. Вы видите газон, а ловцы покемонов – монстрика на нем. Вы видите пустые качели, а они – качающееся на них воображаемое существо.
Игра стала наркотиком нового типа, а впавшие в зависимость от нее буквально помешались. Очень скоро грабители сообразили, что людей со смартфонами подороже можно заманивать в самые темные закоулки при помощи экзотических существ. Это яркий пример нашей коллективной зависимости от дисплея, особенно мобильного, и того, насколько далеко она зашла.
Возможно, эта зависимость не так опасна для здоровья, как наркомания или алкоголизм, но резкий рост продаж бессмысленных игровых приложений говорит о том, что она может обходиться так же дорого. В этих играх пользователю раз за разом предлагается потратить один-два доллара на очередную «дозу» – товар, существующий исключительно в цифровом мире и не имеющий никакой ценности вне его. И, как в случае с другими зависимостями, где дело никогда не заканчивается очередной опорожненной бутылкой или выкуренной пачкой сигарет, конца и края этому нет.
