— Можно мне сесть на него?
— Вы можете заплатить?
Лале вытаскивает носок из кармана пиджака, извлекает два бриллианта и вручает мужчине. Пока он это делает, левый рукав у него задирается, выставляя на обозрение татуировку. Начальник станции берет камни.
— Последний вагон, там вас никто не потревожит. Правда, отправляется поезд только в шесть утра.
Лале бросает взгляд на станционные часы. Осталось восемь часов.
— Я подожду. Сколько ходу до Братиславы?
— Около полутора часов.
— Спасибо. Огромное вам спасибо!
Лале уже на пути к последнему вагону, но его окликает начальник станции, который догоняет его и вручает термос и еду.
— Это всего лишь сэндвич, жена приготовила, но кофе горячий и крепкий.
Беря еду и кофе, Лале с трудом сдерживает слезы. Он поднимает глаза и видит, что у начальника станции тоже слезы на глазах. Повернувшись, тот уходит в контору.
— Спасибо.
Это слово дается Лале с трудом.
* * *
Границы со Словакией поезд достигает на рассвете. К Лале подходит чиновник и просит показать документы. Лале закатывает рукав, демонстрируя свое единственное удостоверение личности: 32407.
— Я словак, — говорит он.
— Добро пожаловать домой.
Глава 28
Братислава. Лале сходит с поезда и оказывается в городе, где он когда-то жил и был счастлив, откуда его силой вырвали на эти три года. Он бродит по кварталам, которые когда-то хорошо знал. Теперь многие не узнать из-за бомбежек. Здесь ему ничего не светит. Ему надо найти обратный путь в Кромпахи, но это за двести пятьдесят миль отсюда, дорога домой будет долгой. Он идет туда четыре дня, время от времени едет на телеге или верхом на лошади, а однажды — в прицепе за трактором. Когда это необходимо, он платит единственным возможным для себя образом — там бриллиант, тут изумруд. В конце концов он оказывается на улице, на которой вырос. Он стоит напротив своего дома. Штакетин забора нет, остались лишь искореженные столбы. Цветник, гордость и радость его матери, зарос сорняками и буйной травой. Разбитое окно заколочено грубыми досками.
Из дома напротив выходит пожилая женщина и топает на него ногами.
— Что ты здесь делаешь? — пронзительно кричит она, размахивая деревянной ложкой. — Уходи прочь!
— Извините. Просто… я здесь жил.
Старуха всматривается в него, начиная узнавать.
— Лале? Это ты?
— Да. О-о, госпожа Молнар, это вы? Вы… Вы так изменились.
— Да, знаю, я постарела. О господи, Лале, это и правда ты?
Они обнимаются. Прерывающимися голосами расспрашивают друг друга, не давая даже толком ответить. Наконец соседка отодвигается от него:
— Зачем мы здесь стоим? Давай иди домой.
— Здесь кто-нибудь живет?
— Твоя сестра, разумеется. О боже! Она ведь не знает, что ты жив?
— Моя сестра! Голди жива?
Лале перебегает улицу и громко стучит в дверь. Сразу никто не подходит, и он снова стучит. Из дома доносится голос:
— Иду, иду.
Голди открывает дверь. При виде брата она теряет сознание. Госпожа Молнар входит вслед за ним в дом, пока он поднимает сестру и укладывает на диван. Госпожа Молнар приносит стакан воды. С нежностью положив себе на колени голову Голди, Лале ждет, когда та очнется. Наконец она приходит в себя, и он подает ей воду. Рыдая, она почти все разливает. Госпожа Молнар незаметно уходит, а Лале продолжает баюкать сестру, не сдерживая слез. Какое-то время они молчат, но вот, собравшись с духом, он задает вопросы, ответы на которые отчаянно хочет получить.
Новости безрадостны. Родителей забрали через несколько дней после него. Голди не имеет представления, куда их отправили и живы ли они. Макс примкнул к партизанам и погиб в борьбе с фашистами. Жену Макса и двоих его мальчишек забрали, и она тоже не знает, где они. Единственная добрая новость касается ее. Она влюбилась в русского, и они поженились. Теперь ее фамилия Соколова. Ее муж уехал в командировку и должен через несколько дней вернуться.
Лале идет за ней на кухню, не желая выпускать ее из виду, и смотрит, как она готовит для них еду. Поужинав, они разговаривают полночи. Голди пытается как можно больше выпытать у Лале о его жизни в последние три года. Он говорит только, что был в трудовом лагере в Польше и что теперь он дома.
На следующий день он изливает душу перед сестрой и госпожой Молнар, рассказав о своей любви к Гите и о своей надежде найти ее живой.
— Ты должен отыскать ее, — говорит Голди.
— Не знаю, откуда начать поиски.
— А откуда она родом? — спрашивает госпожа Молнар.
— Не знаю. Она не захотела мне сказать.
— Я что-то не пойму. Вы три года были знакомы, и за все это время она ничего не рассказала тебе о своих корнях?
— Не хотела. Она собиралась сказать в тот день, когда мы покинем лагерь, но все произошло так быстро. Я знаю только ее фамилию — Фурман.
— Ну, хоть что-то, но это немного, — ворчит сестра.
— Я слышала, что люди начинают возвращаться домой из лагерей, — говорит госпожа Молнар. — Все они приезжают в Братиславу. Может быть, она там.
— Чтобы поехать в Братиславу, мне нужен транспорт.
Голди улыбается:
— Тогда почему ты здесь рассиживаешься?
В городе Лале спрашивает всех и каждого, кого он видит на лошади, велосипеде, в машине или грузовике, нельзя ли купить у них их транспортное средство. Все отказывают ему.
Он уже начинает отчаиваться, когда к нему подъезжает старик на повозке, в которую запряжена лошадь. Лале встает перед животным, что заставляет мужчину натянуть поводья.
— Я бы хотел купить у вас лошадь с повозкой, — с ходу говорит он.
— Сколько?
Лале достает из кармана несколько драгоценных камней:
— Они настоящие. И стоят кучу денег.
— При одном условии, — говорит старик, осмотрев сокровища.
— Каком? Все, что угодно.
— Сначала отвезешь меня домой.
Вскоре Лале останавливается перед домом сестры и с гордостью показывает свое новое транспортное средство.
— У меня нет никакой еды для коня! — восклицает сестра.
Он указывает на высокую траву:
— Твой двор необходимо выкосить.
В тот вечер лошадь привязывают во дворе, а женщины готовят еду Лале в дорогу. Ему совсем не хочется расставаться с ними вскоре после приезда домой, но они и слышать не хотят о том, чтобы он остался.
— Без Гиты не возвращайся, — напоследок говорит ему Голди.
