Лале забирается на заднее сиденье повозки и едва не вываливается, когда лошадь резко трогает с места. Он оглядывается на двух женщин, которые, обнявшись, стоят у его родного дома и, улыбаясь, машут ему вслед.
* * *
Три дня и три ночи Лале с его новым спутником движутся по разбитым дорогам, через разбомбленные города. Там, где разрушены мосты, они переходят речки вброд. По пути подвозят разных людей. Лале экономно расходует свои припасы. Его снедает глубокая печаль по родным, которых разбросала война. В то же время он страстно желает увидеть Гиту, и это желание ведет его вперед. Он должен ее найти. Он обещал.
Когда он наконец приезжает в Братиславу, то сразу отправляется на железнодорожный вокзал.
— Это правда, что выжившие в концлагерях возвращаются домой? — спрашивает он.
Ему отвечают утвердительно и дают расписание поездов. Не имея представления, где могла оказаться Гита — не зная даже, в какой стране, — он решает, что ему остается только встречать каждый поезд. Он подумывает о том, чтобы где-то остановиться, но странный мужчина с лошадью не очень привлекателен в качестве квартиранта, поэтому он спит в повозке на любом свободном клочке земли, где найдется трава для лошади. Он часто вспоминает своих друзей из цыганской общины, а также их рассказы о вольной жизни. Лето подходит к концу. Часто идут дожди, но это его не пугает.
Две недели Лале околачивается у вокзала, встречая каждый поезд. Он слоняется по платформе, подходя к каждой женщине:
— Вы из Биркенау?
В некоторых случаях он слышит в ответ «да» и тогда спрашивает:
— Вы знали Гиту Фурман? Она жила в блоке двадцать девять.
Никто ее не знает.
Однажды дежурный по вокзалу спрашивает его, зарегистрировал ли он Гиту в Красном Кресте, где собирают имена пропавших и тех, кто вернулся и разыскивает своих родных. Терять ему больше нечего, и он отправляется в городской центр по полученному адресу.
* * *
С двумя подругами Гита идет по главной улице, когда замечает смешную повозку, которую везет лошадь. В повозке со скучающим видом стоит молодой человек.
Гита выходит на дорогу.
Время словно замирает, когда лошадь по собственной воле останавливается перед девушкой.
Из повозки вылезает Лале.
Гита делает к нему шаг. Он не двигается. Она делает еще шаг.
— Здравствуй, — говорит она.
Лале падает на колени. Гита поворачивается к подругам, с удивлением взирающим на все это.
— Это он? — спрашивает одна.
— Да, — отвечает Гита. — Это он.
Лале явно не намерен двигаться, или у него нет сил. Гита сама подходит к нему. Встав перед ним на колени, она говорит:
— Если ты вдруг не услышал меня, когда мы покидали Биркенау, я тебя люблю.
— Ты выйдешь за меня замуж? — спрашивает он.
— Да, выйду.
— И сделаешь меня счастливейшим человеком на свете?
— Да.
Лале подхватывает Гиту на руки и целует ее. Одна из подруг Гиты подходит ближе и уводит лошадь. Потом они, обнявшись, уходят и пропадают в уличной толпе. Одна молодая пара среди многих в опустошенном войной городе.
Эпилог
Лале поменял фамилию на Соколов, русскую фамилию своей замужней сестры, более приемлемую в контролируемой Советами Словакии, чем Эйзенберг. Они с Гитой поженились в октябре 1945 года и обосновались в Братиславе. Лале занялся импортом тонких тканей — полотна, шелка, хлопка — из Европы и Азии. Он продавал эти ткани предпринимателям, стремящимся восстановить производство и одеть страну. Лале считал, что, коль скоро Советский Союз контролирует Чехословакию, его бизнес единственный, который не будет сразу же национализирован коммунистическими правителями. Он, в конце концов, поставлял те самые материалы, в которых нуждались правительственные круги.
Бизнес расширялся, Лале взял себе партнера, и прибыль возросла. Лале опять начал носить модную одежду. Они с Гитой обедали в лучших ресторанах и отдыхали на курортах с минеральными водами по всему Советскому Союзу. Они решительно поддерживали движение за установление еврейского государства в Израиле. Гита, в частности, работала «за кулисами», собирая деньги у богатых сограждан и организуя вывоз этих средств из страны. Когда деловой партнер Лале развелся со своей женой, та сообщила властям о деятельности Лале и Гиты. Двадцатого апреля 1948 года Лале был арестован по обвинению в вывозе из Чехословакии ювелирных украшений и других ценностей. В ордере на арест далее говорилось, что «в результате Чехословакия понесла бы неисчислимые экономические потери, а Соколов приобрел бы для своей незаконной грабительской деятельности значительные ценности в виде денег или имущества». Когда Лале вывозил ювелирные украшения и деньги, для него в этом не было финансового интереса. Просто он отдавал деньги на благую цель.
Через два дня его бизнес национализировали, а сам он был приговорен к двум годам тюрьмы в Илаве, известной как место заключения политических заключенных и немцев после войны. У Лале и Гиты хватило ума припрятать кое-что из их накоплений. Имея связи в местной администрации и судебных властях, Гита сумела подкупить чиновников в надежде на их помощь. Однажды Лале навестил в тюрьме католический священник. Священник попросил тюремных служащих выйти из помещения, чтобы выслушать исповедь Лале, предназначенную только для его ушей. Когда они остались одни, он посоветовал Лале начать изображать сумасшедшего. Если у него хорошо получится, служащим придется пригласить к нему психиатра. В скором времени Лале предстал перед психиатром, который сказал ему, что договорится, чтобы его на несколько дней отпустили домой, пока он окончательно не свихнулся.
Через неделю Лале привезли в квартиру, где жили они с Гитой. Ему сказали, что через два дня его заберут для исполнения судебного приговора. В ту ночь с помощью друзей они незаметно вышли с черного хода их многоквартирного дома с чемоданом, набитым вещами. Там была также картина, которую Гита отказалась оставить, — изображение цыганки. Они захватили также достаточно денег для доверенного лица в Вене, намереваясь уехать в Израиль. Потом они спрятались за фальшивую перегородку грузовика, перевозящего продукты из Братиславы в Австрию.
В условленное время условленного дня они расхаживали по платформе Венского железнодорожного вокзала, высматривая доверенное лицо, которого никогда не видели. Лале потом описывал это как эпизод из романа Ле Карре. Они успели пробормотать пароль нескольким одиноким господам, пока наконец один не дал нужный отзыв. Лале передал небольшой кейс с деньгами этому человеку, и тот исчез.
Из Вены они поехали в Париж, где сняли квартиру и несколько месяцев наслаждались кафе и барами города, возвращающегося к своему довоенному облику. Лале навсегда запомнил выступление в кабаре Жозефины Бейкер, великолепной американской певицы и танцовщицы. Он говорил про нее, что у нее ноги вот досюда, показывая на свою талию.
