Луар действительно потратил много долгих часов на освоение украденного в Башне богатства; «Завещание Первого Прорицателя» потрясло его своей непонятностью, зашифрованностью и в то же время грандиозным размахом — уцелевшие в огне тексты заставляли думать о великане, складывающем ребус из пространств и времён, а заодно уж из человеческих династий и поколений. Луар читал, и волосы шевелились у него на голове — такой древней жутью веяло с обгоревших страниц: «И вода загустеет, как чёрная кровь… С неба содрали кожу… Достойны зависти поленья в очаге… будет ей слугой и наместником».
Целые разделы писались, по-видимому, рунами — Луар не понимал ни буквы. Встречались рисунки — большей частью изуродованные огнём, так что тварей, изображённых на них, невозможно было опознать. Это была настоящая колдовская книга — Луар старался читать её только днём, при солнечном свете, и никогда — при свече.
Список служителей Священного Привидения Лаш оказался куда прозаичнее и принёс гораздо больше пользы.
Фар Фагирра значился первым среди так называемых посвящённых; краткое досье поведало Луару, что отец его в прошлом был учителем фехтования и имел в предместье целый выводок родственников: мать, брата, двух сестёр и двух племянников. Луар содрогнулся при мысли, что, может быть, его тётки и двоюродные братья уцелели и предстоит встреча…
Третьим лицом Ордена, после Магистра и Фагирры, был некий Каара, «хранитель святыни». Против его имени стояла одна только пометка «верен до безумия». Любопытно, подумал Луар, кому именно верен — самому Магистру? Ордену? Этой самой «святыне»? Что за человек, всё досье на которого состоит из слова «верен»? А был ли, кстати, так же «верен» Фагирра, или Магистр опасался его, как возможного узурпатора? Что за отношения связывали престарелого главу Ордена — и властолюбца Фагирру?
Дочитав список до конца, Луар не поленился взять чистый лист бумаги и аккуратно выписать в столбик имена и возможные ориентиры: как и где искать. Двадцать лет — это не двести лет. Кто-то да уцелел.
Покончив со списком, он всерьёз принялся за секретные донесения — и сразу же вспотел, сгорбился, сдавил в кулаке медальон.
Имя декана Луаяна. Многократно повторяемое имя вольнослушателя Солля; в те далёкие годы по меньшей мере двое студентов служили шпионами Ордена Лаш. Орден интересовался деканом — точнее, некой «золотой вещью», хранящейся у него в кабинете. Орден хотел во что бы то ни стало завладеть «вещью», и для этого найден был вольнослушатель Солль, юноша, приближённый к семье декана — и в то же время находящийся в плену непреодолимого страха… То было время, когда действовало заклятье.
Луар вытащил медальон из-под рубашки. Ржавчины стало больше; Луар закрыл глаза и прижался щекой к золотой пластинке.
Что они знали? Зачем им нужен был Амулет Прорицателя — им, уже тогда решившимся устроить «окончание времён» и призвавшим для этого Чёрный Мор?
Луар вздрогнул. Там, в подвале, его отец пытал его мать, чтобы получить медальон. Неизвестно, что было бы, если бы Тория Солль не выдержала пытки и отдала Амулет Фагирре. Но она не отдала.
Мама… Ему захотелось вскочить, опрокинув стул, бежать к ней, плакать у ног, бормотать — «я знаю», ждать чего-то — прощения? Будто на нём, сыне, вина того — палача?
Усилием воли он подавил свой порыв. Она не отдала медальон Фагирре — но «золотая вещь» всё равно попала к нему, пусть и в следующем поколении. Бороться с судьбой бессмысленно — нужно вовремя понять, чего хочет судьба, и пособить ей…
Луар тщетно попытался соскоблить ногтем новое пятнышко ржавчины на золотой пластинке. Вздохнул. Спрятал медальон за пазуху, собрал листки с именами бывших служителей, оделся и вышел из дому. Хозяйке он сообщил, что идёт на вечеринку с друзьями, и добрая женщина от души порадовалась за своего юного жильца.
— Нет, — удивлённо сказала молодая женщина. — Такое имя… Где-то слышала… Но здесь нет таких никого.
За её юбку прятался застенчивый малыш с лукавыми чёрными глазами. Лохматый пёс у ворот не рычал, а только скалился — однако цепь натянулась, как струна.
Женщина вдруг помрачнела — вспомнила, очевидно, кто таков этот Фагирра, о котором так вот запросто спрашивает незнакомый парень. Сухо кивнула Луару и пошла в дом, уводя за руку упирающегося малыша.
— Не поминал бы, — хмуро посоветовал мужчина, точивший брусом узкую лопату. — Не поминал бы вслух, беду накличешь…
— Да тут они жили! — круглая, как сито, старуха выбралась из погреба, потирая поясницу. — Там… — она неопределённо махнула рукой куда-то за забор. — Ты, — это мужчине, — мал был… Соседи все от Мора и померли… И эти померли — мамаша ихняя, одна замужняя дочка с детями и одна незамужняя, и парнишка молоденький был, совсем сопляк… В один день и померли, а этот, в плаще, потом пришёл и сам закопал…
— Да что вы мелете, — неприязненно отозвался мужчина. — Он же, — кивнул на Луара, — про Фагирру спрашивает… По-вашему, кто в плаще, так и Фагирра сразу? А может, священное привидение Лаш?
— Спасибо, — сказал Луар, повернулся и ушёл, чувствуя затылком напряжённые взгляды.
Проходя через площадь у городских ворот, он вспомнил, как совсем недавно нашёл здесь три повозки, составленные рядом, и в одной из них была Танталь… И как он подал ей руку, а она обрушилась на него, как мёрзлый водопад, и как потом, в гостинице «Медные врата», этот водопад обернулся пламенем…
Безумный старик в плаще служителя Лаш сидел под горбатым мостом, неподвижно глядя в цвёлую воду канала. Не веря в удачу и не слушаясь разума, а просто повинуясь неясному интуитивному побуждению, Луар остановился рядом и тихо позвал:
— Служитель Каара…
Он не был готов к тому, что произошло потом.
Старик дёрнулся, по телу его пробежала судорога; медленно-медленно, по волоску, он обернулся к струсившему Луару — и заплывшие глаза его расширились, как от боли:
— Ты… Наконец…
Луар попятился. «Предан до безумия»… Какое точное определение. До безумия.
— Ты… — прохрипел старик, и на лбу его Луару померещился шрам — след давнего удара камнем. — Ты… Вернулся…
Луар испугался уже по-настоящему — только чудо и немыслимое усилие воли удержали его от позорного бегства.
— Фагирра, — проплакал старик. — Не все… Лишь немногие… Скоро… Уже… Доверши.
— Да, — сказал Луар, чувствуя, как по спине продирает будто ледяная лапа. — Я… скоро-скоро.
— Клянусь! — старик вскинул руку. — Он… без памяти, ты прав… Он недостоин… Достоин не каждый… Каара достоин… Ты прав, Фагирра, ты снова прав… Доверши же!
— Что? — прошептал Луар почти против воли.
Старик вдруг улыбнулся — и улыбка его была ужасна, такая немощная, такая искренняя и в то же время льстивая, обнажившая беззубые пятнистые десны:
— Ты задумал… правильно, Фар. Не все… Но Каара достоин, да?
