Гетц глядел на нее во все глаза.
– Это все? – он казался удивленным, как будто прослушивал актрису, а та запнулась на первой строчке.
– Кроме того, сам тон передачи. Я ожидала другого. То, что сделали с интервью, эта мизансцена с темной дорогой, эти так называемые эксперты – если честно, по-моему, это полный кошмар.
– Кошмар?
– В общем, я хочу прекратить выпуск этой программы.
– В общем, вы хотите прекратить выпуск этой программы? Забавно.
– Забавно?
– Да. Забавно. Вы уверены, что не хотите выпить?
– Я попросила воды.
– Точно. Попросили. – Гетц направил на нее, будто дуло пистолета, указательный палец и усмехнулся. Потом взял свой стакан с водкой и осушил его в два глотка. – Итак, взглянем в лицо фактам. Сначала административный нюансик. Перечитайте-ка свой контракт, дорогуша, и разберитесь, кому принадлежат права, кто принимает решения, кто может прекратить выпуск программы. И так далее. Но не будем сейчас об этих формальностях. Есть дела поважнее. Я хочу рассказать вам кое-что о РАМ, чтобы…
– Вы хотите сказать, что не собираетесь прекращать выпуск программы?
– Пожалуйста. Дайте мне ввести вас в курс дела. Не зная контекста, мы не можем принимать решений. Пожалуйста, дайте мне закончить. Я хотел рассказать вам о РАМ кое-что, чего вы, возможно, не знаете. Например, у нас выходит больше первоклассных шоу, чем на любом другом эфирном или кабельном канале. У нас самая большая…
– Мне все равно.
– Пожалуйста, дайте мне договорить. Вы должны знать эти факты. У нас самая большая аудитория. И с каждым годом она растет. Мы принадлежим крупнейшей мировой медиакорпорации, и мы – самый прибыльный их проект. И наша прибыль тоже растет с каждым годом.
– Я не понимаю, какое это имеет значение.
– Пожалуйста. Послушайте. Мы знаем, как снимать шоу. Мы знаем, как работать с аудиторией. В общем… Хотите поговорить в общем? В общем, мы знаем, что делаем, и делаем это лучше всех. У вас есть идея программы. Мы берем ее и превращаем в золото. Это медиаалхимия. Мы превращаем идеи в золото – вот чем мы занимаемся. Понимаете?
Ким подалась вперед, повысила голос:
– Я понимаю, что из-за этой программы погибли люди.
– Сколько именно людей?
– Что?
– Вы знаете, сколько людей умирает на земле каждый день? Сколько миллионов?
Ким на мгновение лишилась дара речи.
Гурни воспользовался паузой и непринужденно спросил:
– А новые убийства ведь поднимут вам рейтинг?
Гетц снова усмехнулся:
– Честно? Да наш рейтинг подскочит до небес! У нас будут спецвыпуски новостей, дебаты о второй поправке
[11], а может, даже новое шоу. Помните, я предлагал вам новый проект, “Лишенные правосудия. Вся правда о нераскрытых делах”? Это была бы сенсация. Так вот, детектив Гурни, мое предложение в силе. У “Осиротевших” может быть продолжение. Франшизный проект. Это все медиаалхимия.
Ким сжала кулаки:
– Это так… отвратительно.
– Хотите правду, дорогуша? Такова человеческая природа.
Ее глаза вспыхнули:
– А по-моему, это просто жадность и жестокость.
– Верно. Я же говорю, человеческая природа.
– Никакая это не человеческая природа, а просто кошмар!
– Вот что я вам скажу. Человек – это всего лишь примат. Возможно, самый жестокий и тупой из приматов. Вот в чем правда. Я просто-напросто реалист. Не я создал этот гребаный зоопарк. Я за ним всего лишь ухаживаю. Знаете, что я делаю? Кормлю зверей.
Ким поднялась.
– Нам не о чем больше говорить. Мне пора.
– А как же ланч? Вы не попробуете суши?
– Я не хочу есть. И не хочу больше здесь находиться, ни минуты.
Она направилась к двери. Гурни, не говоря ни слова, встал и последовал за ней. Гетц не двинулся с места.
Когда гости уже были у порога, он их окликнул.
– Ребят, пока вы не ушли, хотел спросить. Мы сейчас выбираем новый слоган. У нас два варианта. Первый – “«РАМ-Ньюс»: разум и дух свободы”. А второй – “«РАМ-Ньюс»: только правда”. Какой вам больше нравится?
Ким тряхнула головой, открыла дверь и поспешила выйти.
Гурни оглянулся. Человек за прозрачным столиком стряхивал невидимые пылинки со светло-сиреневого пиджака.
Глава 42
Пан или пропал
Они ехали вниз по серпантину через сосновый лес, отделявший дом Гетца от трассы, и Ким вела настолько резко, что отвлекала Гурни от мыслей о главном редакторе РАМ и его отвратительном бизнесе.
Когда машину во второй раз занесло к краю откоса, он предложил Ким сменить ее за рулем. Она отказалась, но сбавила скорость.
– Я просто не могу поверить, – сказала она, качая головой. – Я пыталась сделать что-то хорошее. Настоящее. И вот во что оно превратилось. В жуткое месиво. Господи, какая же я дура! Какая наивная дура!
Гурни посмотрел на нее. В классическом синем блейзере, строгой белой блузке, с почти строгой прической она вдруг показалась ему девочкой, надевшей костюм взрослой женщины.
– Что же мне делать? – спросила она так тихо, что Гурни едва расслышал. – Только представьте, что Пастырь продолжит убивать людей. Это предупреждение, “не буди дьявола”, было для меня. Но я не послушалась. И потому все эти убийства – моя вина. Как же нам теперь заставить Гетца свернуть эту ужасную программу?
– Боюсь, мы не можем остановить Гетца.
– О боже…
– Но возможно, у нас получится остановить Пастыря.
– Как?
– У нас мало шансов на успех.
– Все лучше, чем ничего.
– Возможно, мне понадобится твоя помощь.
Ким посмотрела на него:
– Я все сделаю. Скажите мне, что нужно. Я все…
Машину отклонилась от курса и стремительно приближалась к отбойнику.
– Боже! – закричал Гурни. – Следи за дорогой!
– Простите. Простите. Но, пожалуйста, скажите, что мне надо делать, только скажите.
Гурни не был уверен, что разумно обсуждать это, когда Ким за рулем. Но он не мог позволить себе ждать. Больше всего ему не хватало времени. Он надеялся только, что не выдаст своих страхов и сомнений и что Ким его план не покажется таким шатким, как Клинтеру.
– Мой план основан на двух вещах, которые, мне кажется, я знаю о Добром Пастыре. Во-первых, он будет рад убить любого, кто хоть сколько-нибудь ему угрожает, если это можно сделать без риска. Во-вторых, у него есть причины считать мой интерес к его делу угрозой.
