Он допил кофе в два глотка, так и не отходя от кухонного стола. Отнес кружку в раковину, включил горячую воду. Слышно было, как в прихожей возится Мадлен, чистит кошачий лоток. Кошку завели недавно, по инициативе Мадлен. Гурни не понимал, зачем ей это понадобилось. Может, она хотела его подбодрить? Думала, что ему полезно отвлечься на кого-то, кроме себя? Если так, то ничего не вышло. Кошка его интересовала не больше, чем все остальное.
– Я в душ, – объявил он.
Мадлен что-то ответила из прихожей, кажется “хорошо”. Точно он не расслышал, но переспрашивать было незачем. Он направился в ванную и включил воду.
Долгий, горячий душ. Живительные струи лились Гурни на спину, расслабляя мышцы, расширяя сосуды, прочищая мысли и пазухи, даря благостное ощущение здоровья – восхитительное, но мимолетное.
Когда он, одевшись, вернулся к французским дверям, в сердце у него вновь проклевывалась тревога. Мадлен уже вышла на террасу, отделанную голубым камнем. Дальше находился клочок земли, которому два года усиленной стрижки придали некое сходство с газоном. Мадлен, в холщовой куртке, оранжевых тренировочных штанах и зеленых резиновых сапогах, шла по краю террасы, с энтузиазмом втыкая лопату через каждые несколько дюймов, проводя границу между плиткой и газоном, срезая чересчур разросшиеся корни. Она взглянула на мужа, явно приглашая разделить труды, но он не выказал никакого интереса, и энтузиазм в ее глазах сменился разочарованием.
Гурни раздраженно отвернулся, и взгляд его упал на зеленый трактор рядом с амбаром у склона холма.
Мадлен проследила за движением его взгляда.
– Я тут подумала, не получится ли у тебя на тракторе выровнять колеи?
– Колеи?
– Ну там, где мы паркуемся.
– Конечно, – вяло отозвался он. – Да, пожалуй.
– Но это не срочно.
– Хм.
Спокойствие, наступившее после душа, окончательно покинуло Гурни при попытке сосредоточиться на сломанном тракторе. Что трактор сломан, он обнаружил с месяц назад и успел об этом благополучно забыть, лишь иногда накатывала паранойя, и тогда эта загадка сводила его с ума.
Мадлен пристально смотрела на него.
– На сегодня, пожалуй, хватит, – сказала она. Затем улыбнулась, отложила лопату и направилась к боковой двери, чтобы снять сапоги в прихожей и уже оттуда зайти в кухню.
Гурни глубоко вздохнул и вновь уставился на трактор, в сотый раз пытаясь понять, отчего так странно заклинило борону. И вдруг, словно по злому умыслу, солнце закрыла черная туча. Весна как пришла, так и ушла.
Глава 2
Огромная услуга для Конни Кларк
Владения Гурни располагались в горной седловине за поселком Катскилл, в конце дороги, проходящей через Уолнат-Кроссинг. Старый фермерский дом стоял на пологом южном склоне. За ним простиралось неухоженное пастбище, на другом конце которого был выстроен большой красный амбар и вырыт глубокий пруд, теперь заросший рогозом и осененный ивами. За прудом начинался лес: буки, клены, черная вишня. Другое пастбище тянулось к северу от дома, вдоль гор: за ним виднелись сосновый бор и цепь заброшенных каменоломен, где некогда добывали песчаник. Оттуда открывался вид на следующую долину.
Погода резко поменялась: в горах Катскилл это бывает куда чаще, чем в Нью-Йорке, где Дэйв и Мадлен жили раньше. Небо аспидным одеялом нависло над холмами. За десять минут похолодало как минимум градусов на пять.
Что-то заморосило: не то дождь, не то снег. Гурни закрыл французские двери. Задвигая щеколду, он внезапно ощутил резкую боль в животе, с правой стороны. Потом снова. К этим приступам он привык: даже три таблетки ибупрофена не помогали. Он направился в ванную, к аптечке, невольно думая, что хуже всего не боль, а чувство собственной уязвимости: он выжил только потому, что ему повезло.
Слово “везение” Гурни не любил. Оно казалась изобретением глупцов, подделкой под компетентность. Он остался жив волей случая, но случай – ненадежный союзник. Его знакомые, те, кто помоложе, верили в удачу, прямо-таки полагались на нее, будто владели ею по праву. Но Гурни в свои сорок восемь твердо знал: везение – это случайность, и не более. Незримая рука, бросающая жребий, не милосердней трупа.
Боль в животе напомнила ему, что надо отменить прием у невролога в Бингемтоне. Он был у этого невролога уже четырежды за последние три месяца и с каждым разом все меньше понимал, зачем это нужно. Разве что затем, чтобы его страховой компании прислали счет.
Номер невролога, как и номера остальных врачей, хранился у него в письменном столе. Поэтому, вместо того чтобы идти в ванную за ибупрофеном, он направился в комнату. Набирая номер, он живо представлял себе врача: задерганного человечка под сорок, с проплешинами в черных вьющихся волосах, с маленькими глазками, девчачьими губами, вялым подбородком, шелковистыми руками и безупречными ногтями, – представлял его дорогие туфли, пренебрежительную манеру речи и полное отсутствие интереса к Гурни, к его мыслям и чувствам. Три женщины в вылизанной ультрасовременной приемной, казалось, никогда ничего не понимали и были вечно всем недовольны: самим доктором, его пациентами, данными на экранах своих мониторов.
После четвертого гудка трубку сняли.
– Приемная доктора Хаффбаргера, – нетерпеливо, почти презрительно проговорил голос.
– Это Дэвид Гурни, у меня назначен прием, и я хотел бы…
Его резко оборвали:
– Подождите, пожалуйста.
Откуда-то доносился взвинченный мужской голос. Поначалу Гурни решил, что это ругается на что-то нудный и нетерпеливый пациент, но тут другой голос задал какой-то вопрос, затем к сваре присоединился третий – столь же пронзительный и негодующий, – и стало ясно, что это работает кабельный новостной канал: из-за него сидеть в приемной у Хаффбаргера было сущей пыткой.
– Алло, – повторил Гурни в явном раздражении. – Вы слушаете? Алло!
– Минутку, пожалуйста.
Голоса из телевизора, невыносимо пошлые, все не умолкали. Гурни уже готов был бросить трубку, когда ему наконец ответили.
– Приемная доктора Хаффбаргера, здравствуйте!
– Здравствуйте, это Дэвид Гурни. Я хочу отменить прием.
– Какое число?
– Ровно через неделю, в одиннадцать сорок.
– Фамилию по буквам, пожалуйста.
Он хотел было спросить, сколько еще пациентов записаны в тот же день на 11:40, но послушно продиктовал свою фамилию.
– На какое число вы хотите перенести прием?
– Ни на какое. Я его отменяю.
– Нужно назначить другую дату.
– Что?
– Я не могу отменить прием доктора Хаффбаргера, могу только записать вас на другую дату.
– Но…
Женщина раздраженно перебила:
