Что значит это предостережение: “Не буди дьявола”?
И какое отношение нынешние события имеют к той серии убийств на дорогах десять лет назад?
Так что Гурни ухватился за идею рассмотреть факты и для того прочитать все отчеты о происшествиях, приложения к ним, отчеты Программы предотвращения ненасильственных преступлений, психологический портрет преступника, составленный ФБР, сведения о родственниках жертв из папки Ким и пометки, которые он сделал, слушая рассказы Хардвика о каждом из убитых.
Все это он мог обдумать и сам. И в то же время он чувствовал, что хорошо бы сесть и поговорить с Ребеккой Холденфилд, основательнее углубиться в психологический портрет Доброго Пастыря и версии следствия: как происходили сбор, анализ и сортировка фактов, как проверялись версии, как в итоге исследователи пришли к консенсусу – и выяснить, не изменилось ли за десять лет ее мнение об этом деле. А еще любопытно, довелось ли ей пообщаться с Максом Клинтером.
Телефон Ребекки Холденфилд сохранился в его мобильном (они пересекались в связи с делами Марка Меллери и Джиллиан Перри, и Гурни подумал, что, может быть, еще случится вместе работать). Он отыскал номер и нажал вызов. После длинных гудков включился автоответчик.
Он прослушал долгую речь о времени и месте приема, с указанием адреса сайта и электронной почты, по которой с ней можно связаться. Звук голоса вызвал в памяти ее образ. Жесткая, умная, сильная, целеустремленная. У нее были безупречные черты лица, но ее невозможно было назвать хорошенькой. Глаза, яркие, выразительные, были бы красивы, но им не хватало теплоты. Профессионал в своем деле: все время, свободное от работы судебным психологом, посвящает психотерапевтической практике.
Он оставил краткое сообщение, надеясь, что Ребекку оно заинтересует: “Ребекка, привет, это Дэйв Гурни. Надеюсь, все хорошо. Тут одна непростая ситуация, хотел бы с тобой поговорить, может, что скажешь и посоветуешь. Это связано с делом Доброго Пастыря. Я знаю, ты страшно занята, но перезвони, как сможешь”, – и положил трубку.
Любой человек, с которым он полгода не общался, счел бы такое сообщение формальным и безличным, но с Холденфилд никакой безличности опасаться было не нужно. Это не значило, что Гурни она не нравилась. Более того, когда-то, вспомнил он, сама ее резкость казалась ему привлекательной.
Тот факт, что он собрался и позвонил, оставил у Гурни чувство удовлетворения: дело сдвинулось. Он вернулся к открытым отчетам и стал продираться сквозь них. Через час, на пятом отчете, зазвонил телефон. “Судебные эксперты в Олбани”, – сообщил определитель.
– Ребекка?
– Привет, Дэвид. Я на заправке, могу говорить. Чем могу помочь? – в голосе ее странно сочетались внимательность и резкость.
– Насколько я понимаю, ты вроде как эксперт по делу Доброго Пастыря.
– Отчасти.
– Не найдешь минутки про это поговорить?
– Зачем?
– Тут происходят странные вещи, и они могут быть связаны с этим делом. Мне нужен кто-то, кто знает его изнутри.
– В интернете море информации.
– Мне нужен кто-то, кому можно доверять.
– Как срочно?
– Чем скорее, тем лучше.
– Я сейчас еду в “Отесагу”.
– Прости?
– В отель “Отесага” в Куперстауне. Если ты сможешь туда приехать, я могу освободить сорок пять минут – с четверти второго до двух.
– Отлично. А где?..
– В зале “Фенимор”. Полпервого у меня доклад, потом короткое обсуждение, потом буфет и болтовня. Болтовню я могу пропустить. Так сможешь в час пятнадцать?
Гурни сжал и разжал правую руку, уговаривая себя, что справится с рычагом.
– Да.
– Тогда до встречи, – и она положила трубку.
Гурни улыбнулся. Он чувствовал родственную душу в любом, кто рад пропустить болтовню. Быть может, именно это ему больше всего нравилось в Холденфилд – склонность минимизировать общение. На секунду он задумался, как эта черта сказывается на ее личной жизни. Затем покачал головой и отогнал эту мысль.
Он с новым вниманием вернулся к открытому на середине отчету о пятом убийстве – к фотографиям места убийства и автомобиля и сопроводительным подписям. “Мерседес” доктора Джеймса Брюстера в разных ракурсах – врезался в дерево, всмятку до середины. Как и машины других жертв Пастыря, престижный стотысячный седан доктора превратился во что-то совершенно неузнаваемое, безымянное, бесполезное.
Интересно, подумал Гурни, это тоже часть замысла – не просто убить богача, но превратить символ его богатства в металлолом? Так посрамлен будет сильный и превознесенный. Ибо прах ты и в прах возвратишься.
– Мы тебя не отвлекаем? – раздался голос Мадлен.
Гурни с удивлением поднял глаза. Она стояла на пороге, Ким рядом с ней. Он и не слышал, как они вошли в дом. Все еще в куртках вырвиглаз.
– Отвлекаете?
– Ты, кажется, на чем-то очень сосредоточен.
– Просто пытаюсь осмыслить кое-какие факты. Что собираетесь делать?
– На улице солнце. День будет хороший. Я свожу Ким в горы.
– А не грязно? – Он сам слышал, как раздраженно звучит его голос.
– Я дам ей свои ботинки.
– Вы прямо сейчас идете?
– А ты против?
– Нет, конечно. Кстати, мне самому надо будет уехать на пару часов.
Мадлен с тревогой посмотрела на него.
– На машине? А как же твоя рука?
– Ибупрофен творит чудеса.
– Ибупрофен? Двенадцать часов назад ты упал с лестницы, пришлось ехать в неотложку, потом везти тебя домой. А теперь пара таблеток – и ты как новенький?
– Не как новенький. Но не развалюсь.
Она уставилась на него во все глаза.
– Что же у тебя такое важное?
– Помнишь доктора Холденфилд?
– Даже имя помню. Ребекка, кажется?
– Да. Ребекка. Судебный психолог.
– Где она сейчас?
– Офис у нее в Олбани.
Маделен подняла брови:
– В Олбани? Так ты туда едешь?
– Нет. Она сегодня будет в Куперстауне на каком-то профессиональном симпозиуме.
– В “Отесаге”?
– Откуда ты знаешь?
– Где еще в Куперстауне устраивают симпозиумы? – Она с любопытством посмотрела на него. – Что-то стряслось?
– Нет, ничего не стряслось. Но у меня есть кое-какие вопросы о деле Доброго Пастыря. В профиле преступника, составленном ФБР, дана ссылка на ее книжку о серийных убийствах. И я подумал, вдруг она потом писала статьи про это дело.
– А ты не мог задать свои вопросы по телефону?
