Потом кивком указала на ближайшее к плите окно:
– Вон они, поднимаются на холм.
Гурни подошел к окну. Ким, в кислотного цвета ветровке Мадлен, и Кайл, в потертых джинсах и черной кожаной куртке, шли по заросшей травой тропинке вверх по пастбищу. И, кажется, смеялись.
Гурни наблюдал за ними, Мадлен наблюдала за Гурни.
– Прежде чем они войдут, – сказала она, – ты мог бы придать лицу более дружелюбное выражение.
– Я просто думал про мотоцикл.
Она посыпала свое блюдо смесью из орехов и специй.
– А что с мотоциклом?
– Модель пятидесятилетней давности, отреставрированная как новенькая, – это недешево.
– Ха! – Она положила вок в раковину и пустила воду. – А когда это у Кайла были дешевые вещи?
Гурни неуверенно кивнул.
– Два года назад, единственный раз, когда он сюда приезжал, он хвастался этим ужасным желтым “порше”, который купил с премии, полученной на Уолл-стрит. Теперь этот дорогой “Би-эс-эй”. Боже.
– Ты его отец.
– И что это значит?
Мадлен вздохнула, глядя на него одновременно с болью и сочувствием.
– Неужели непонятно? Он хочет, чтобы ты им гордился. Само собой, пытается этого добиться не теми способами. Вы не очень-то знаете друг друга, правда?
– Пожалуй. – Он смотрел, как она ставит противень с рисом и овощами в духовку. – Все эти дорогие блестяшки… брендовое барахло… все это слишком напоминает его мать-риелторшу. Наверное, он унаследовал ее ген меркантильности. Уж она-то умела делать деньги – даже лучше, чем тратить. Все твердила мне, что работать копом – зря время терять, шел бы лучше на адвоката: тем, кто защищает преступников, платят больше, чем тем, кто их ловит. Ну вот, теперь Кайл учится на юридическом. Она, наверное, счастлива.
– Ты сердишься, потому что думаешь, будто он хочет защищать преступников?
– Я не сержусь.
Мадлен бросила на него недоверчивый взгляд.
– Ну, может, и сержусь. Сам не знаю, что со мной. Все стало действовать на нервы.
Мадлен пожала плечами:
– Ты только не забывай, что к тебе приехал сын, а не бывшая жена.
– Хорошо. Я просто хотел, чтобы…
Его прервал звук открывающейся двери и взволнованный голос Ким в коридоре.
– Нет, это совсем уж бред! О таких гадостях я еще никогда не слышала!
В кухню, широко улыбаясь, вошел Кайл.
– Привет, пап! Рад тебя видеть!
Они неуклюже обнялись.
– Тоже рад тебя видеть, сынок. Как добрался? Не ближний свет на таком мотоцикле?
– Добрался просто отлично. На семнадцатой особого движения не было, а дальше все местные дороги просто идеальны для байка. Кстати, как он тебе?
– Никогда не видел ничего лучше.
– Я тоже. Я его обожаю. У тебя когда-то был похожий, да?
– Но не такой красавец.
– Надеюсь, получится сохранить его в таком состоянии. Я его купил всего пару недель назад на мотошоу в Атлантик-Сити. Я не планировал ничего покупать, но не устоял. Никогда такого не видел, даже у босса.
– У босса?
– Да, я отчасти вернулся на Уолл-Стрит, подрабатываю у людей из прежней компании, хотя сама компания развалилась.
– Но ты по-прежнему в Колумбийском университете?
– Само собой. Мясорубка первого курса. Тонны литературы. Чтобы отсеять немотивированных. Я до чертиков загружен, но какая разница.
В кухню вошла Ким и весело улыбнулась Мадлен:
– Еще раз спасибо за куртку. Я повесила ее в прихожей. Хорошо?
– Отлично. Но я умираю от любопытства.
– Почему?
– Все гадаю, какую гадость ты услышала.
– Что? Ой! Вы слышали, как я это сказала? Мне Кайл кое про что рассказал. Фу! – Она взглянула на Кайла. – Скажи им сам. Я не хочу даже повторять.
– Это… э… про одно странное расстройство. Сейчас, пожалуй, не стоит в это вдаваться. Там надо объяснять. Может, потом?
– Хорошо, спрошу потом. Теперь мне совсем любопытно. А пока что хотите что-нибудь выпить или перекусить? Сыр, крекеры, оливки, фрукты, что-нибудь еще?
Кайл и Ким переглянулись и покачали головами.
– Нет, – сказал Кайл.
– Нет, спасибо, – сказала Ким.
– Тогда просто располагайтесь, – Мадлен указала на кресла у очага в дальнем конце комнаты. – Мне нужно закончить несколько дел. Около шести будем ужинать.
Ким спросила, не надо ли чем-нибудь помочь, а когда Мадлен сказала, что нет, ушла в ванную. Гурни и Кайл устроились напротив друг друга в креслах перед печуркой, около низенького столика вишневого дерева.
– Ну… – начали они одновременно и одновременно же рассмеялись.
Гурни посетила странная мысль: хотя Кайл и унаследовал от матери форму рта и черные как смоль волосы, он смотрел на сына словно в волшебное зеркало и видел себя в молодости – будто двадцать лет передряг как ветром сдуло.
– Сначала ты, – сказал Гурни.
Кайл усмехнулся. Губы у него были от матери, но зубы отцовские.
– Ким рассказала мне про передачу, в которой ты участвуешь.
– Я не участвую собственно в передаче. Более того, от телевизионной части дела я стараюсь держаться как можно дальше.
– А какая там еще часть?
Легко спросить, подумал Гурни, пытаясь подобрать такой же простой ответ.
– Само расследование, я думаю.
– Убийства, которые совершил Пастырь?
– Убийства, жертвы, улики, modus operandi, мотивы, названные в манифесте, гипотезы следствия.
Кайл был удивлен:
– И у тебя есть сомнения в чем-то из перечисленного?
– Сомнения? Не знаю. Скорее, просто любопытство.
– Я думал, все это дело уже разложили по полочкам десять лет назад.
– Возможно, мои сомнения связаны как раз с тем, что никто ни в чем не сомневается. Ну и еще есть несколько странных происшествий.
– Ты про то, как ее полоумный бывший подпилил ступеньку?
– Она так это тебе объяснила?
Кайл нахмурился:
– А как еще это можно объяснить?
– Кто знает? Как я сказал, это любопытно. – Гурни помолчал. – С другой стороны, может быть, это мое любопытство – своего рода психологическое несварение. Посмотрим. Мне бы нужно поговорить с одним агентом ФБР.
– Зачем?
– Я уверен, что знаю столько же, сколько полиция штата, но эти ребята из ФБР любят припрятать любопытные детали для себя. Особенно тот тип, который вел расследование.
