Джейсон взглянул на нее с восхищением. Может, она слишком быстро сказала слово «сладости», которое не произносится кое-как, с кондачка, его нужно слегка протянуть, подобно тому, как длят во рту удовольствие от тающей конфеты, но за исключением этой мелочи Эмили действительно заговорила по-английски!
— Вот это да! Бог мой, все получилось! А его имя? Знаешь, как его зовут? Ты сможешь мне также сказать его имя?
— Джон Чемберлен.
Фланнери открыл окно. Чемберлен снял шляпу, но тут же опять надвинул ее на лысый череп: было начало февраля, и холод пробирал до костей.
— Добрый вечер, Джон, — поприветствовал его Джейсон.
— Добрый вечер, Фланнери, — ответил Чемберлен. — Мне показалось, что я увидел у тебя маленькую девочку. Как раз за занавеской. Или я слишком много выпил? Я только что из «Распростертого орла», представляешь? Мы были там вместе со Сприггсом. И с бутылкой бренди.
Сприггс слыл заправским пьяницей, при этом как никто другой умел раскрутить на выпивку ближнего своего, вот почему он мог пить в кредит сколько душе угодно: ни один из хозяев пяти имевшихся в Чиппенхэме пабов не был настолько глуп, чтобы заставлять его платить по счетам.
— Оставь в покое бренди и «Распростертого орла», — заметил Джейсон, — они тут ни при чем.
Жестом конферансье кафешантана он раздвинул шторы в цветочек (гроздья фуксий, Флоранс обожала фуксии), за которыми скрывалась Эмили.
— А вот и малышка, о которой ты говорил.
Бакалейщик Чемберлен был разочарован. Четверть века назад ему удалось продать шесть экземпляров иллюстрированного издания «Алисы в Стране чудес», что для его скромной лавчонки составляло рекорд по продаже одного вида товара. И он, не раскрывший ни единой книги, счел своим долгом пробежать несколько страниц «Алисы». Из этого прочтения он извлек непоколебимое убеждение, что идеальная девочка обязательно должна походить на героиню Льюиса Кэрролла, то есть иметь светлые глаза и светлые волосы, чего никак нельзя было сказать о темноглазой и черноволосой Эмили.
Но разочарование лавочника быстро сменилось чувством удовлетворения: ведь он первым мог распространить новость, что Джейсон Фланнери поселил у себя маленькую незнакомку.
Однако новость не произвела бы эффекта, на который он был вправе рассчитывать, поскольку Фланнери его переиграл: сообщил, что в следующую субботу официально представит свою протеже публике в шесть часов вечера в пабе «Роял Джордж и Батчер».
Неизвестно, почему это скромное и сомнительное питейное заведение было названо в честь стопушечного корабля
[35], ставшего флагманом адмирала Эдварда Хока
[36], зато всем было ведомо, что словом батчер паб был обязан тому, что когда-то примыкал к сараю, где жители Чиппенхэма забивали скотину.
В субботу, когда ожидалось знакомство Эмили с жителями Чиппенхэма, Джейсон и его подопечная, которую он держал за руку, отправились в паб.
За два дня до того он обошел все модные лавки, чтобы купить девочке подходящую одежду. И теперь Эмили красовалась в платье из голубой шерстяной материи с отделанной вышивкой кокеткой и пояском ниже талии, создававшим эффект легкого напуска, и в бежевой соломенной шляпке, украшенной васильками и белым кружевом. На взгляд фотографа, наряд удался.
Проведя ее по всему залу, Джейсон затем водрузил девочку на стол и, прокашлявшись, возвестил, что она — сирота из семьи ирландских земледельцев, эмигрировавших в Америку от «Великого голода», последовавшего после массового заражения картофеля бурой гнилью.
Картофельный кризис, как известно, закончился сорок лет назад, однако Лиам и Мэрин О’Каррик (так Джейсон окрестил придуманных родителей Эмили) можно было причислить, увы, к тем несчастным фермерам графств Литрим, Клэр или Лимерик, которым так и не суждено было вернуться на свои земли.
Так вот, эти самые Лиам и Мэрин, подчеркнул Джейсон, настояли, чтобы он, в случае их гибели, взял на себя заботу об Эмили и считал ее своей дочерью.
— Значит ли это, что вы ее удочерите? — озабоченно спросил Симпсон.
— Американские власти уже признали ее моей приемной дочерью.
— Зайдите как-нибудь ко мне, — сказал Тредуэлл, — и покажите ваши бумаги.
— Что за бумаги? — удивился Джейсон.
— Документы, подтверждающие, что вы официально считаетесь приемным отцом малышки, — уточнил Тредуэлл.
— Знаете, — сказал Джейсон, — у американцев не принято заводить бумаг по таким пустякам. У них полагают, что ребенок-сирота принадлежит лишь самому себе. Найдет он новую семью — что ж, тем лучше для всех. Улицы Нью-Йорка кишат беспризорниками, и каждый — сам себе хозяин.
— В общем, вроде бездомных котов, — вставила слово миссис Лафройг.
— Так и есть, — подтвердил Джейсон, бросив в сторону миссис Лафройг благодарный взгляд. — Часто встречаешь то мальчонку, то девочку, дошедших до крайности. Голод, холод, болезни. И тогда они стучат в двери благотворительного заведения — в поисках человеческого тепла и сострадания, вроде того дома, что миссис Лафройг устроила для несчастных кошек. Ребятишек берут там под свое крыло, моют, кормят, ставят на ноги, а потом сажают в поезд, который отвозит их в приемные семьи, подальше от большого города.
— Ладно, — произнес Тредуэлл, — я наведу справки.
Все отлично знали, что последует дальше. Завтра же констебль Тредуэлл заявит, что намерен в ближайшее время поехать в Лондон и посетить американское посольство; затем под разными предлогами поездка будет откладываться с недели на неделю, ровно до того дня, когда он сможет преспокойно облокотиться на стойку паба «Роял Джордж и Батчер», не опасаясь, что кто-нибудь поинтересуется ходом дела.
Закоренелый домосед и враг всего, что могло нарушить привычный ход его существования, Тредуэлл терпеть не мог путешествий, особенно зимней порой. Пальцев одной руки хватило бы, чтобы подсчитать, сколько раз он выезжал за пределы Йоркшира.
Джейсон подумал, что ему обеспечено минимум полгода спокойной жизни, пока констебль снова не начнет активно совать свой нос в его дела.
Улыбнувшись, он по второму кругу заказал выпивку на всех присутствующих.
— А теперь, — произнес он, — разрешите вам представить мою воспитанницу Эмили.
Девочка повернулась вокруг своей оси, точно куколка в музыкальной шкатулке. Она поворачивалась медленно-медленно, слегка разведя руки в стороны и полузакрыв глаза. Джейсону подумалось, что она себя к чему-то готовит, возможно, к танцу, Пляске Духа, например; но, к счастью, никто здесь и понятия не имел, что за смысл заключался в этом танце, какие мечты он породил в людях и какой страшной трагедией завершился.
